Её вопрос словно срывает невидимый заслон, и комната наполняется гомоном.

– Как ты?

– Что это было?

– Как ты оказалась в Разломе?

– Мари, ты нормально себя чувствуешь?

– Твою мать, Марикета, я переебу тебя лопатой.

– Нахера ты вообще полезла…

– Что тебе снилось?

Диего даже не различает, кто и что говорит. Правда, обращает внимание, что замечение про лопату явно срывается с губ Эстеллы.

Мари глубоко вздыхает.

– Я… Я всё вспомнила, – тихо говорит она, и после её слов вновь наступает тишина. – Я имею в виду… Всё. Это не только мои воспоминания. Это… Это воспоминания Вечного. Я знаю всё о двух тысячах попыток спасти нас.

– Мари, – окликает Куинн, садясь рядом с ней на постель, – как ты… Как ты?

Она пожимает плечами.

– Если бы вас сейчас здесь не было…

Мари качает головой и больше ничего не говорит.

Диего осторожно кладёт руку ей на плечо. Для них в своё время было невыносимо сложно принять тот факт, что все они умирали больше двух тысяч раз. Это было невероятно и страшно. Но только у Марикеты были видения из этих прошлых жизней – а теперь она пережила всё это заново. Тут действительно есть от чего тронуться умом.

– Я люблю вас, – вдруг говорит Мари, обводя взглядом друзей, – я люблю вас так сильно, что теперь наконец-то готова понять Вечное. Я сделала бы всё то же самое на её месте. Ради всех вас – вместе и по отдельности. – Маккензи смотрит на неё так, будто она сказала несусветную глупость. – И теперь, – продолжает Мари, – когда я знаю всё… Я не жалею о том, что воссоединилась с Ваану пять лет назад. Никогда не жалела, – исправляется она, – но сейчас мне понятно, что мной двигало. Это вы сделали меня такой. И… спасибо.

Странно, но совершенно ни у кого из присутствующих не находится, что ей ответить.

В конце концов Мишель невпопад говорит:

– Грейс и Алистер узнали, что у Блэр есть кристалл. Когда они вернутся, мы будем думать, что с этим делать.