Ему пришлось забыть о графе. Ник остался один.

— Слушай, — взмолился он, хотя слезы текли по лицу и жалили потрескавшиеся губы. — Мы можем договориться. Тебе не нужно никого ранить. Уверен, если ты поговоришь с капитаном Дельгвардино…

Мечник узнал одно из слов Ника.

— Кап-и-тан? — повторил он, смеясь. — Кап-и-тан! — последовали непонятные звуки, а потом мужчина взмахнул факелом. Огонь чуть не опалил лицо Ника, пролетев близко. — Vomo sor vu Kap-i-tan, — сказал мужчина, указывая Нику на место, озаренное факелом.

Когда Ник и остальные из театра Артуро забрались на «Гордость Муро», на палубе их встретил капитан Дельгвардино. Он видел их выступление с «Жуткими тайнами» вечером в Массине. Он так радовался, что будет управлять кораблем, который доставит труппу в прибрежный город Орсина, что пожал всем руки от Арманда Артуро и его коллег до самого Ника. Но никто не впечатлил капитана сильнее синьоры Валины Артуро, жены Арманда. Когда она шагнула вперед и сделала реверанс так низко, что Ник услышал, как скрипит корсет, создающий ей силуэт песочных часов, капитан тут же снял шляпу и поклонился еще ниже, казалось, его лоб заденет палубу.

На нем была острая треуголка с вырезанным узором и черным пером. Теперь шляпа лежала у двери капитанской каюты. Ткань была изорвана, перо — смято.

Ник смотрел на открытую дверь и то, что озарял факел. Сначала он видел только ладонь, сжатую и покрытую темными пятнами. Ник узнал кровь. Эта же кровь собралась лужей под неподвижной головой, глядящей во тьму. Капитан Дельгвардино уже не мог кланяться.

— О, боги, — прошептал Ник. Он посмотрел на убийцу, мужчина хищно улыбнулся и сжал меч. Клинок напоминал Нику, что нужно было оставаться послушным.

Он вдруг понял, что желтый пучок, свисающий с костяной рукояти меча, не был соломой. Это были человеческие волосы на полоске засохшей кожи головы.

2

Нет ветра в парусах — страдание для моряка. Кровь в воде — беда для моряка.

— кассафортийская пословица

Женский вопль пронзил тьму, заглушив даже грохот сердца Ника. Почти тут же мужской голос заглушил крик, рыча на том же незнакомом языке, что и напавший на Ника.

— Kama asay var, — крикнул мужчина, поднимаясь на палубу. Как его товарищ, он был с факелом в руке. Лицо мужчины было в зловещих татуировках. В свободной руке он тащил что-то по лестнице. Он тряхнул этим, как мешком. — A var asay var, — сказал он поверх криков.