– Они ведь, по сути дела, ученые, – ответила Джия, – не политики и не солдаты. Но, конечно, им не безразличны наши беды. Они думают о возможных путях спасения Помраченных, о том, как повысить мощность оберегов.

– А про битву у Цитадели что они знают? – Захария держал руки в карманах и не сводил взгляда с костров, в морозном воздухе расплывалось облачко его дыхания. – И это похищение… Ведь Магнус колдун.

Джия промолчала.

– Нет, – сказал Захария, – в Лабиринт я не стремлюсь. Мое место в Идрисе.

– Но разве вам не хочется повидаться с Терезой?

– Еще как хочется. Больше всего на свете, – вздохнул Захария. – Однако, если она доподлинно узнает о происходящем здесь, ее саму потянет бросить все, чтобы сражаться с нами плечом к плечу. И вот это-то мне не нравится. – Он покачал головой: – Знаете, сейчас мне кажется, что я словно проснулся, перестав быть Безмолвным братом, и вот почему способен на такие суждения. Может, это эгоизм, но, с другой стороны, я убежден, что магам Спирального лабиринта пока что ничто не угрожает. Сейчас Тесса в безопасности. Если я к ней приду, то тоже буду в безопасности, но при этом получится, что я как бы прячусь. К тому же я не маг и ничем не смогу быть полезен Лабиринту. Зато здесь…

– Но вы могли бы туда просто наведаться, а затем вернуться. Конечно, это не так просто организовать, однако при известном старании…

– Нет, – отказался он. – Поймите, я просто не смогу смотреть Тессе в глаза и при этом знать, что скрываю от нее подробности того, что творится здесь. Мало того, ведь я приду к ней как смертный, как Сумеречный охотник, и если не расскажу о тех чувствах, которые… которые питал к ней, даже будучи… – Захария безнадежно махнул рукой. – В общем, мои чувства к Тессе никогда не менялись. И вот я ей это скажу, а потом добавлю, мол, ты извини, но мне надо вернуться обратно. В то место, где, может статься, погибну. Нет, пусть уж лучше она думает, что потеряла меня навсегда.

– Похоже, вы сами себя в этом убедили, – заметила Джия, следя за выражением его лица, за борьбой между надеждой и тоской, которые были видны невооруженным глазом. Затем перевела взгляд на Роберта и Маризу, которые стояли поодаль друг от друга, по щиколотку уйдя в снег. В полусотне метров от них она заметила собственную дочь; Алина прижималась лбом к белокурым кудряшкам Хелен. – Мы – нефилимы, и мы сознательно бросаем вызов опасностям, каждый день, каждый час, – сказала она. – Да, порой мы безрассудно расточительны в сердечных чувствах, а иногда слишком легко готовы расстаться с собственными жизнями – чтобы отдать их другим! До последней крохи! Ведь как иначе мы сможем существовать?