Так или иначе, война кончилась. Можно было перевести дух и начать снова думать о будущем. Теперь, когда молодой император вернётся в столицу, оно должно было определиться, так или иначе. Но в любом случае, я не ждала вестей быстро — Тайрену и без меня должно хватать забот. И если я думаю о нём куда чаще, чем положено добродетельной мачехе — или, как тут говорят о не доводящихся матерью жёнах отца, «тётушке» — так то сугубо мои личные проблемы. Хорошо, что заботы о подрастающем Шэйрене занимали львиную долю времени, не давая всяким глупым мыслям разгуляться в моей голове. Ещё я тревожилась за Лиутар, которую не видела уже больше полугода. Теперь, когда Тань Мэйли должна была отправиться в монастырь вместе со всеми остальными бездетными жёнами императора, кто заботится о моей дочке? Скорее всего, её отправили обратно в Таюнь, как только это стало безопасно, но что с ней, здорова ли она? Я вдруг поняла, что даже не знаю, кому можно написать, чтобы узнать о положении дел во Внутреннем дворце. Вся знакомая мне прислуга выехала из него вместе со своими хозяйками, и я понятия не имела, что сейчас хотя бы с моим штатом. И даже не попыталась это выяснить, хотя времени прошло предостаточно. Да, госпожа из меня вышла так себе. И я-то ещё возмущалась, что остальные хозяева смотрят на слуг как на мебель, а сама забыла о них, как об оставленных в моих покоях столиках и шкафах. С глаз долой — из сердца вон.

В конце концов я всё-таки написала старшей из нянь, и отдала письмо тому из соседей, кто собирался ехать к месту своего проживания через Таюнь. Нашедшие приют в монастыре беженцы потихоньку разъезжались: кое-кто уехал ещё зимой, но и самые медлительные не могли больше откладывать — как-никак, люди находились на службе и были обязаны вернуться к своей работе. Разъехались и торговцы. Признаться, я всё-таки свела знакомство с женой одного из них и даже пригласила к себе на чай, но женщина очень смущалась и твердила, что негоже это — так ронять себя такой особе, как я. Тем не менее она забежала ко мне перед отъездом и подарила мне стрелу из персикового дерева для отпугивания злых духов от ребёнка. Я с благодарностью взяла, служанки промолчали, но всем своим видом выразили неодобрение. Когда речь зашла о том, чтобы вернуть их отъезжающим хозяевам, то хозяева лишь замахали руками, а сами девушки повалились мне в ноги, голося, чем они прогневали госпожу, что она отсылает их прочь. Мне оставалось лишь махнуть рукой. Если девицы мечтают о дворцах, то пусть их.

Так я осталась в одиночестве, если не считать монахов, прислуги и охраны. Новый год — первый Новый год нового правления — уже минул, и в монастыре потихоньку готовились ко дню рождения нового императора и к следующему за ним Дню Поминовения усопших. Я опять поднималась на стены и смотрела на дорогу — это стало моим единственным развлечением, кроме чтения, хотя Тайрен по пути в столицу мог выбрать любой путь. И всё равно прибывший одним весенним днём гость застал меня врасплох. Он, должно быть, приказал ничего мне не говорить, или, быть может, бежал так быстро, что опередил тех, кто мог бы меня предупредить. Я как раз в одиночестве стояла у колыбели, когда дверь в мою келью рывком распахнулась, и я в первый момент не узнала выросшего на пороге высокого воина в доспехах. Но потом он сорвал с головы шлем, и я лишь тихо ахнула.