Однако же обоз Арсения Тверенского хоть и медленно, но продвигался. Четверо набольших тверенских бояр опасались сперва княжьего гнева — на него, как известно, Арсений Юрьевич был скор; однако князь, казалось, думал совсем о другом. Обольянинов достаточно бился бок о бок с хозяином Тверени, чтобы знать: отнюдь не грозящий суд Юртая, скорый да неправедный, не маячащая совсем близко лютая казнь заставляют склоняться гордую голову и ссутуливаться могучие плечи.

Отвернулись Дировичи от призыва к битве. Спрятались за спину приносимой в жертву Тверени. Вроде и не подкопаешься — не в их городах избили баскаков, чего ж на них напраслину возводить? — однако понимали бояре тверенские, понимал князь Арсений: могли роски встать единой ратью, повернуть копья против вековечного врага — ан не вышло. Своя рубашка ближе к телу, а своя хата — с краю. Ведь если соседа зорят-жгут — это же не тебя, верно? Еще, поди, и на развалинах поживиться сможешь, ежели находники чем побрезгают.

4

На шестой день волчий вой, все время доносившийся откуда-то издалека, неведомо как пробиваясь сквозь вторивший ему ветер и плотный снег, вдруг приблизился. Дико заржали лошади, дружинники бросились к ним — вроде успели, перехватили, голодным хищникам отбить никого не удалось.

Успели и второй раз, но на третий, когда вой раздался, казалось, под самым носом, полдюжины коней сорвались с привязи, путы лопнули, словно гнилье, — и поминай как звали.

— Оно и понятно, — сокрушенно развел руками Симеон. — Вон какая лютень настала, никто носа не высунет. Нет серым добычи, вот и идут на нас, ни огня не боясь, ни железа…

— Не простые то волки, — вдруг негромко сказал князь, и бояре тотчас умолкли — последние дни Арсений Юрьевич вообще не размыкал уст.

— Какие ж тогда?

— Какие — не ведаю. Может, от того хозяина лесного, которому ты, Олег Творимирович, жертвы приносил.

О лесных хозяевах все, конечно, слыхали, да только оно ж все байки, конечно же?

Никто не решился возразить.

Олег Кашинский, кашлянув, начал было говорить, что близок малый городок Всеславль, где, хоть и зима, есть конский торг, и там…

— Погоди, Олег Творимирович. Погоди на ордынский путь запасаться. — Князь Арсений выпрямился, глянул куда-то сквозь снег.

— Как же не запасаться-то, княже? — развел руками Кашинский. — А как же…

— Погоди, — повторил князь. Встал, вскинул голову, подставляя лицо секущим снежным струям, словно бы их и не чувствуя.

Поднялся и Обольянинов, пытаясь понять, что же видит князь в крутящейся снежной мгле.

— Не пускает, — вдруг проговорил Арсений Юрьевич, попрежнему не закрываясь от жесткого снега. — Не пускает…