— Дура…

Марина вышла из палаты, отдышалась. Попыталась вспомнить, все ли дела сделала, но не смогла. В голове кавардак. Превосходная от природы внимательность улетучилась, будто и не было ее никогда. Девушка стала рассеянной. Могла обнаружить в холодильнике потерявшийся фен или случайно выбросить в мусорный бак ключи от квартиры.

В коридоре она наткнулась на начальницу смены.

— Как ведет себя новый пациент?

Татьяна Федоровна усиленно хотела казаться вежливей, чем была на самом деле. Марину раздражало, когда люди, знакомые с ее проблемой, вели себя с ней как с ранимым ребенком.

— Молчит, как и остальные, — сухо ответила она.

— Главное, что они жалобы не пишут, — начальница подмигнула и рассмеялась.

Марина сухо улыбнулась в ответ. Повисла неловкая пауза.

— Всё хотела спросить. Как там Сашка?

— Прошел третий курс химии. Ждем результатов.

— Я Кононова знаю, он лучший детский онколог — начальница прикоснулась к плечу Марины. — Надеюсь, опухоль пойдет на убыль. Эх, Сашка, бедный ребенок…

— Да…

Начальница театрально вздохнула, заглядывая Марине за плечо.

— Татьяна Федоровна, зачем меня поставили сюда? У меня на втором этаже четыре палаты с пациентами, как я бегать сюда буду, если что случится?

— Катя с Леной заберут твоих на втором. Они сами вызвались. Ты лучше сосредоточься на Дмитрии Михайловиче.

Марина набрала воздуха в грудь, чувствуя, как выходит из себя. Только жалости ей сейчас не хватало.

— Я хорошо справляюсь со своей работой.

— Намного лучше, чем остальные. Пойми, Дмитрий Михайлович наш особый пациент. И уход за ним тоже нужен особый.

— Я читала его карту. Он в вегетативном состоянии уже три года и никогда из него не выйдет. Мне что сидеть весь день в его палате?

— Между прочим, главврач считает, что иногда он приходит в сознание. Ты читай ему, он это любит. Он же писателем был известным. Знаешь?