Он оказался размером с кошку, только длиннее, сине-зеленый с бурыми полосками вдоль туловища и на крыльях. Лапами и крыльями он упирался в пол, а его голова неуверенно тряслась, привыкая к новым условиям.

– Охренеть! – громко выдохнул Тирион.

– Живой дракон… – прошептал Квиберн. В его голосе слышалось благоговение.

Мы приблизились к нему. Дракон сфокусировал на нас взгляд своих красных глаз и изобразил что-то, что можно назвать рычанием, при этом из ноздрей вылетело облачко сероватого дыма. Выглядело это забавно.

Опустившись на колени, я осторожно протянул к дракону руку. Он приблизил свою морду и осторожно, явно проверяя, обнюхал. Мелькнул язык.

Затем дракон перевел взгляд на Тириона и даже сделал попытку подползти к нему. Он завертел головой, поочередно смотря то на меня, то на дядю. Выглядел он при этом словно смущённым и сбитым с толку.

Тирион также медленно, как и я до этого, протянул руку и дракон внимательно и без всякой враждебности обнюхал его ладонь.

После этого он еще раз осмотрел нас по очереди, чихнул и запищал.

– Похоже, жрать хочет, а? – я повернулся к Тириону и Квиберну.

– Вполне вероятно, – бывший мейстер согласно наклонил голову. В его глазах, когда он смотрел на дракона, загорелся азарт ученого.

– Таргариены писали, что драконы едят лишь жареное, – заметил Тирион и громко крикнул. – Под!

Его оруженосец открыл дверь и просунул голову в лабораторию:

– Ваша милость?

– Принеси сырого мяса, – распорядился дядя.

Мясо Подрик достал быстро. Мы поджарили его на очаге, разрезали на небольшие куски и предложили дракону, положив рядом.

Дракон неторопливо обнюхал угощение, а потом показал завидный аппетит и все сожрал. После этого он начал сонно закрывать глаза, отполз в угол, под стол, и свернувшись как кошка, накрыл голову крылом и уснул.

Мы оставили Квиберна следить за питомцем, а сами вышли из лаборатории.

– Ты что-нибудь понял? – спросил я у Тириона. – Мы ему оба понравились, или оба не понравились?

– Трудно сказать, – он прищурил левый глаз. – Вообще-то у Таргариенов имелись драконы, которые меняли хозяев, если те умирали. Тот же Балерион, после смерти Эйгона перешел к его сыну, а потом и к внуку. Так что возможно, что и два всадника у одного дракона могут быть.

– Ты знаешь, смотря на дракончика, я испытываю странное чувство, – меня неожиданно потянуло на откровенность. – Я словно вижу величайшее чудо и огромную проблему.