Он выдержал торжественную паузу и, отвернувшись, взял с груды тюков, лежавший там белый сверток, сразу бросившийся Криву в глаза. Чувствуя торжественность мгновения все, кроме юного царевича, замерли, глядя на сверток как на откровение.

— Возьми его, — сильным и величественным голосом, словно бы устами старика вещал Бог, рек волхв. На развернувшейся ткани блестел прямой клинок с неширокой изящной крестовиной и игриво переливающимся узором. На гарде скалил зубы огненный пес — священный зверь и спутник самого Семаргла.

Царевичу никогда в жизни не доводилось видеть настолько совершенного оружия. Его словно отлили сегодня же из лучшей руды, по неведомой в Брайдерии технологии. От одного взгляда на клинок он почувствовал прилив сил и энергии, подстегивающей к действию.

Осторожно коснувшись кончиками пальцев лезвия, он поднял глаза на священнослужителя.

— Теплое? Оно теплое… — замявшись, он выбрал странное, но подходящее случаю слово: — И живое!

— Возьми его, — повторил волхв. И Святозар взял. Поднял удивительно легкий клинок, ощутив электризующее чувство, пробежавшее вверх от кисти к плечу.

— Это священное оружие. Его ковали лучшие кузнецы нашей земли втайне ото всех кроме нас. Они подчинялись гласу самого Семаргла. Так же как и я, передавая тебе Его послание. Юный царевич — этот меч сокрушит любую преграду. Он принесет тебе победу в любой схватке. Его свет развеет любую тьму. С ним ты станешь великим героев, вставая выше тех никчемных, что носят это гордое имя сейчас. И им ты сразишь Дракона.

… Прошедшие четыре дня сотник исподволь присматривался к найденышу. Серьезная, молчаливая, она совершенно не боялась каторжан, сама вызвавшись помогать по хозяйству. Её определили как помощницу кухаря — где дров поднести, где за кашей присмотреть, ну и конечно разнести кормежку солдатам и рабочим.

Сирота достойно переносила саму мысль о гибели семьи и поневоле вызывала уважение даже у огрубелых мужиков. Скрипя на сердце, сотник вынужден был признать, что напали на поселок, в самом деле, царские воины. Или те кто, носил их одежду. Последние сомнения развеялись вчера. Снова нападение, снова жертвы. Но в этот раз свидетелями стали парни из его сотни, оказавшиеся в увольнении. Они своими глазами видели золотые галуны царской дружины. И еле ноги унесли оттуда. Приходилось поверить. И письмо отправить тоже приходилось.

Но все-таки Миял не понимал, как может быть так, что свои со своими воюют. Решения пускай наверху принимают, а только не верилось сотнику в такой оборот. Ой, как не верилось. Тем паче, что место тут больно хлебное и всякие удальцы завсегда поживиться пытались.