— Правда? — обрадовался Карякин. — Я только за!

— Да? — еще суровей посмотрела на него Вероника. — А как ты это собираешься сделать?

— Что значит, как? Ты забыла про нашу волшебную турку?

— Забудешь о таком, — пробурчала она, — особенно, когда раз в месяц на нашей кухне появляется эта троица, попить чайку.

— Ну вот, и мы так же отправимся к ним! — обрадовался Карякин.

— Да? А кто нас туда отправит? Тетя Вера, наша соседка?

— Правда, а кто? — Вид у Карякина был еще тот.

— То-то же, — подытожила Вероника.

— Нужно задать этот вопрос Ниньо, когда они в следующий раз зайдут на чай, — размышлял Карякин.

* * *

Ниньо и Алвас сидели на острове жреца у самой воды, свесив в нее ноги. Они любили наблюдать заходящее солнце и говорить ни о чем. Правда Алвас не мог долго держать ноги в воде, для него она была слишком холодная. А сегодня он мужественно терпел.

— Дорогой, ты замерзнешь, — заботливо произнесла Ниньо, не отрывая взгляда от Солнца. Она с нетерпением ждала появления Луны — ее владычицы.

— А, ничего страшного, — отмахнулся Алвас. — Сегодня вода не такая холодная.

Постепенно становилось все темнее. Вокруг Ниньо все ярче разгоралось сияние. Наступало ее время суток. Уже солнце полностью опустилось за горизонт, и луна поднялась высоко в небо, а вокруг Ниньо и Алваса было светло, как днем.

— Алвас! — внезапно воскликнула Ниньо. — Ну-ка, отойди вон туда! — она указала рукой в сторону. Алвас подчинился с явной неохотой. — Ты что наделал?! — в голосе Ниньо звучали нотки ужаса.

— Да ничего особенного, — оправдывался Алвас. — Я же тебе обещал всегда быть рядом…

— Вот, значит, где ты пропадал целых три дня? А я-то глупая, даже подумать не могла. Ты был на том озере, где на меня упала капля лунного света?

— Да, — ответил Алвас, снова возвращаясь на место. — Я попросил Луну сделать и меня ее духом. Я честно ей все рассказал, и она согласилась. Она сказала, что уважает мое решение.

— Ты понимаешь, что ты наделал? — в ужасе прокричала Ниньо. — Ты обрек себя на вечную жизнь! Видеть, как стареют и умирают близкие, что может быть хуже?

— У меня есть ты, которая не стареет, а у тебя теперь есть я, причем, навечно.