Не дожидаясь рассвета, Ленура отправилась назад пешком. Долгий путь, но хорошее время для размышлений. Мимо по трассе проносились тяжелые грузовики, громоздкие ночные автобусы, редкие автомобили. Кое-где в невысоких домах начинали светиться окна, далеко, еле слышно запел муэдзин с минарета мечети Узбека. Когда окончательно рассвело, на остановках стали показываться сонные взрослые с взволнованными нарядными детишками — астры и розы, розы и астры, шаги в новую жизнь. И дождь стих, оставив мокрые пятна на потрескавшемся асфальте.

Сбитые в кровь ноги Ленура заметила, лишь поднявшись в квартиру — боли не ощущалось. Она смазала раны черным горным маслом, переоделась, переобулась, пригладила пышные волосы, стянула их в узел. Осы давно проснулись, они слетались со всего города, теперь уже беспрепятственно занимая жилье. Чуть подумав, девушка рассыпала на столе сахар, вытащила из кладовой банку разнотравного меда, открыла мешок яблок — пусть пируют. Напоследок посмотрела на себя в зеркало — перемены уже начались, хотя посторонний взгляд не заметил бы ничего странного в симпатичной блондинке.

К двум часам дня следовало оказаться у Дома Культуры — традиционный митинг по случаю начала учебного года много лет проходил именно там, на площади подле вокзала, под пристальным взором громоздкой статуи вождя. Выступления, речи, музыка, благодарности, неизменный духовой оркестр с кокетливым тамбурмажором, толстые дамы в неудобных тяжелых костюмах, пахнущие деньгами мужчины в застегнутых наглухо пиджаках, измученные первоклассницы с бантиками — кто-то расплачется, кто-то непременно описается. Год за годом ритуал не менялся.

Чтобы скрасить долгое ожидание, Ленура решила прогуляться до крепости, поглядеть, как пастырь ходит следом за милой козочкой по склонам Тепе-Оба. Но не дошла — на полдороги у Морсада девушку охватила страшная слабость, тело отказалось подчиняться, в глазах потемнело. Затем началась рвота, пустые мучительные спазмы. Спасибо сердобольным прохожим — посадили на скамейку в тени, дали напиться и долго уговаривали вызвать врача. Ленура упрямо мотала головой — пройдет. Кое-как, по стеночке она дотащилась назад к площади и опустилась на поребрик в тени платана. Она обещала быть, значит будет, ради аблы умершей не в больнице, среди проводов и трубок. Тревога накатывала волнами, ощущение опасности нарастало, но сделать Ленура ничего не могла — сил едва хватало сидеть ровно и не закрывать глаза.

Понемногу начали собираться люди — пенсионеры, родители, скучающие туристы. Вытащили аппаратуру, седой кудрявый звукооператор установил под деревом переносной пульт, начал крутить рычажки, настраивая микрофоны. Красавицы в кокошниках и сарафанах (младшая выглядела ровесницей аблы) топтались подле импровизированной сцены, поглядывали друг на друга задорно. Бравые парни в черной форме выстроились в оцепление. Участковый Антон (с чего бы?) тоже стоял в цепи, заметив вопросительный взгляд Ленуры, он улыбнулся и приветственно помахал девушке. Стало немного легче.