— Мы вам понадобимся, — настаивал Эльфин.

— Твоим родичам вы понадобитесь еще больше. Возвращайся, друг, защищай свой дом.

Эльфин собирался было снова возразить, но в это время подъехал Талиесин. Он спрыгнул с коня и двинулся легкой быстрой походкой, хотя лицо его осунулось от усталости. Заметив лежащего вестника, мрачные лица Максима и отца, он спросил:

— Дурные вести с севера?

— Да, — отвечал Эльфин. — Лугуваллий в руках врагов. Вал взят.

— Раз так, мы должны возвращаться в Каердиви, — просто сказал Талиесин. — Пока не поздно.

— Мои слова, — произнес Максим.

Талиесин повернулся и снова пошел к коню. Эльфин двинулся было за ним, оглянулся, вскинул руку в прощальном римском приветствии и тоже вскочил в седло. Трижды протрубив в рог, король собрал свою дружину у подножия холма. Перевязав раны и подобрав мертвых товарищей, кимры двинулись к дому.

Глава третья

Глава третья

Странники прожили у Аваллаха несколько дней, затем вернулись в разрушенную постройку. Через несколько дней, когда стало ясно, что они и впрямь намерены восстанавливать храм, царь послал им еды, поскольку успел за это недолгое время заинтересоваться и добрыми братьями, и их необычным Богом.

Харите это было с руки. Ей нравился Коллен, смотревший на нее с боязливым почтением и прилежно осваивающий наречие бриттов. Привязалась она и к Давиду, мягкому, проницательному и остроумному. Он был всецело предан Богу любви и света, и чувство это пронизывало все, за что бы он ни брался. Царевна радовалась, что пришельцы рядом, и, если восстановление храма их задержит, тем лучше.

Мокрая зима надолго замедлила работу, но с весной строительство возобновилось. Харита часто ездила навещать священников и смотрела, как продвигается их труд. Иногда она привозила с собой еду и питье, тогда они садились трапезничать вместе, а Давид рассказывал о жизни Иисуса, Сына Бога Вышнего, Который, если слова Давида содержали хоть долю правды, был, несомненно, самым выдающимся из людей.

Харите было все равно, правду ли говорит священник, — его веры хватило бы на троих. Ей просто нравилось общество этого славного человека, особенно же то благотворное действие, которое он оказывал на ее отца. Она с первого вечера заметила, как легко Аваллаху в обществе странника. Через день-два царь сам сознался, что в присутствии гостя боль ослабевает. Одного этого Харите хватило бы, чтобы проникнуться самыми теплыми чувствами и к доброму Давиду.

Поэтому она ничуть не удивилась, когда Аваллах попросил Давида наставить его в новой вере. Царевна сочла это безобидным времяпрепровождением, однако Лиле, которая постоянно присутствовала рядом с царем, рассердилась и объявила, что от погони за чужими богами ничего путного не будет.