Боже мой, какой позор!

- Я уже в порядке, Мик, - шепчу, стряхивая его руку, и пытаясь самостоятельно встать.

Не так-то просто. Друг, видимо, решил, что я практически при смерти, потому что твердой рукой возвращает меня на место, еще сильнее прижимая к груди.

- Алиса, нет. Тебе нужен врач.

- Мне просто стало жарко…

- Ты упала в обморок посреди завтрака! Тебя точно надо показать врачу…

- Что здесь происходит?

Четкий, совершенно без единой эмоции вопрос. И какое-то странное ощущение превосходства в голосе, которое, кажется, заложено в базовых настройках этого тона.

Мы вскидываем головы, и ожидаемо натыкаемся на возвысившегося над нами ректора. Его руки спокойно сложены на груди, голубые глаза смотрят сквозь меня, но почему-то прямо вцепились в Микки.

Точнее, в ту его руку, что до сих пор крепко обнимает меня.

И я не знаю, как это вообще объяснить, но мне снова дурно, а колени странно подрагивают, когда я смотрю в льдисто-голубые глаза.

- Ректор Лэйс, - Микки, наверно, самый бесстрашный, потому что в его голосе сквозит лишь тревога за меня, и ни капельки страха перед этой холодной статуей, - позвольте, я объясню. Алисе стало плохо за завтраком, ей нужно в медпункт. Я бы хотел отвести ее…

Лед в глазах покрывается инеем, а у меня уже нет никакого желания спорить.

К врачу, так к врачу. Лишь бы подальше от этого холода, от сжатой скованности, и вновь поднимающейся из желудка тошноты…

Я уже хотела было прикрыть ослабшие веки, и как обычно сложить все дальнейшие решения на Микки, как неожиданно взгляд льдистых глаз направляется на меня, и резко теплеет.

Не на лето и двадцатипятиградусную жару.

Но уж точно на легкую весеннюю оттепель, с искристыми ручейками, что переливаются в уже таких красивых, и совсем не страшных глазах.

Я слегка приподнимаю плечи, и неосознанно тянусь вверх, желая убедиться, на самом ли деле ректор так быстро преобразился, как неожиданно натыкаюсь на преграду.

Ох, черт. Микки.

- Алиса. Ректор нас отпустил. Идем.