— Оррин, тебе не кажется странной вся эта ситуация? — Осторожно спрашиваю уже слегка успокоившегося орка. — Я не могу понять мотивов поведения никого из присутствующих, а это заставляет нервничать. Непредсказуемые партнеры — источник дополнительной опасности. А это нам ни к чему.

— Что же тебе не понятно, Малыш? — Орк поднял с земли походный мешок и передал мне. — Забирай свои вещи. За некоторые твои безделушки, знающие люди готовы убить не одну сотню человек. Так что не разбрасывай, не вводи слабых в искушение.

— Тебе не удастся сбить меня с толку. — Его скрытность начинает меня бесить. — Я хочу знать, почему эта идиотская ситуация не вызывает у тебя опасений? Ведь мы в бегах, все еще не покинули Саран, храмовники и дворяне далеко нам не друзья, а ты только посмеиваешься. Давай договоримся здесь и сейчас. Или ты вводишь меня в курс дела, и я получаю право голоса, при решении всех вопросов, или отвали. Для поспешного бегства ты мне не нужен.

Я был настолько возмущен всем происходящим, что не заметил, что давно уже кричу. Одно хорошо, привычка все последнее время говорить по-орочьи сохранилась. Так что я, надеюсь, не очень выбился из образа орчонка, потому что Шас с Аглиссой давно перестали бороться и внимательно прислушивались к нашему диалогу. Оррин повернулся к «сладкой парочке» и сказал.

— Вы все уже выяснили между собой? — Говорил он на общем, что бы и баронесса могла принять участие в переговорах. — Игры кончились, пора принимать серьезные решения. Я прекрасно понимаю, что по своей воле ни один из вас не оставит нас с Малышом. Так что, высказывайте ваши предложения.

— Что бы вы хотели услышать? — Осторожно спросил храмовник.

— Шас, мы давно знаем друг друга. И ты прекрасно осознавал все это время, что я мог убрать всю твою пятерку, безо всякого риска для Малыша. Что ты можешь мне предложить? Учти, я знаю, что тебе некуда идти. Для эльфов ты никто и звать никак. Странным поведением ты уже вызвал сомнения в своей благонадежности, так что у дивных тебя ждут пытки и смерть. Так?

— Ты прав, но и идти к оркам на поклон мне смысла нет.

Внешне храмовник никак не показывал обуревающих его эмоций, но я сильно сомневался в его хладнокровии. В последнее время я научился, по еле заметным переменам в голосе и мимике Шаса, достаточно четко определять его психологическое состояние. Так вот, сейчас от него веяло такой безнадежностью, что становилось ясно — перспектив на ближайшее время у него никаких. Странно, не похож храмовник на слабака, тогда откуда такое смирение? Почему нет злости из-за проваленных планов, где ярость, возникшая от бесконечных препятствий? Ничего, только четкое осознание безвыходности ситуации.