Дело в том, что дядюшка взял моду будить на рассвете любимого племянника пинком в бок (достаточно чувствительным, между прочим), на мое возмущение он ответил.

— Что ты за орк, если к тебе любой может подойти и хорошо, если просто пнуть, а если зарезать или еще что?

— Но здесь все свои, да и собаки не поднимали тревоги, так что ты зря меня ругаешь.

— Свои? Ты не у себя в замке (хотя и там не был в полной безопасности), будь готов отразить нападение в любой момент или не доживешь до зимы.

— Но неужели обязательно будить меня подобным образом? — Сказал я возмущенно, потирая пострадавший бок. — Можно ведь просто подойти и разбудить.

— Ну нет! Я во время нашего путешествия насмотрелся на твои подъемы, так что не хочешь получать в бок каждое утро, будь добр просыпаться раньше.

Как ни странно, орочий способ побудки сработал — уже на третье утро я сумел проснуться и скатиться с одеяла вовремя. Не ожидавший от спящего такой прыти, Рорин споткнулся и выругался, под громкий хохот пастухов. Хорошее настроение не покинуло меня из-за этого до самого обеда.

Переходы со стадом были совсем не сложные, не более двух тысяч саженей, просто на свежее место. Но одному мне удавалось пока что только гонять коров и телят, с быками я так и не нашел общего языка. По холодку, до дневной жары мы приходили на пастбище и животные были предоставлены сами себе. Я заметил, что в стаде взрослые присматривали за малышами, а вот подростки, бычки-двухлетки, проявляли задиристость, часто дрались между собой или уходили далеко в поисках более сочной травы. Вот их, в основном, и приходилось вечерами разыскивать по холмам и возвращать обратно. В первый самостоятельный поиск я ухитрился заблудиться сам и вышел на стоянку, только заметив свет костра. Я был так счастлив, найдя своих, что без возражений выслушал на ночь глядя длительную лекцию. Рорин рассказывал о звездах, солнце, методам ориентации в степи и я даже ухитрился кое-что запомнить.

Когда я впервые увидел орочью скотину близко, то был весьма заинтригован своеобразным окрасом животных. Седые пряди образовывали на темной шкуре сложные фигуры. Это так напомнило последнее модное увлечение «маменькиных» фрейлин, поголовно красивших свои волосы прядками и «перышками» в разные цвета, что смеялся я долго и всласть. Причем не один, после пояснения причины моего веселья, рядом ржала толпа орков. Оказывается, клан Небесной Змеи не выжигает тавро и не подрезает уши своей скотине. Шаманы заставляют шерсть поседеть в нужных местах и по узору можно издалека определить хозяина животных. Причем шерсть невозможно закрасить (поэтому и одеяла в клане с серыми полосками). Красть скотину внутри кланов смысла нет — слишком заметна такая маркировка. Конечно, людские мародеры, промышляющие угоном скота у орков, не обращают внимания на такие мелочи, но орочий скот сразу идет под нож — люди не могут справиться с упрямой скотиной. Да и оставлять улики опасно — орки мстительная раса, если увидят у кого чужих животных, обязательно скажут старейшинам и шаманам, а им солгать весьма затруднительно. Так что я вступил во владение подаренной скотиной только после того, как дед на каждом животном поставил мое клеймо. За эти десять дней этот рисунок мне так примелькался, что свою животинку я отличу от чужой в один момент.