Эль направилась в овечий загон.

Через какое-то время она поняла, что процесс перекладывания содержимого загона в корзину не идет — круглые сухие какахи сыпятся меж зубьев вил, как горох, и складироваться упорно не желают. Так что пришлось ей идти и брать лопату.

А когда она вернулась, посреди хлева стоял отец и с веселой улыбкой обозревал не вполне заметные результаты их труда.

— Что, девоньки мои, трудно вам без магии-то? Но иногда для разнообразия надо попробовать и без нее пожить. Большинство людей как то же справляется? А чтоб нескучно было, я пришел вам помочь, — и после этих слов, подхватив оставленные Эль вилы, направился к загону с маткой и поросятами.

— Альен, а тебя потом бабульки не заругают?!! — воскликнула Рива.

— А когда меня твои бабульки ругали?! — задорно ответил он, и подмигнул девушкам.

«— Конечно, кто ж отца ругать будет? Мама, чей поди, пожурит слегка, что пожалел их — дурех, не дал прочувствовать всю тяжесть безмагической жизни. А бабушка, так та, как обычно, вообще рукой махнет на доброту зятеву».

А отец тем временем аккуратно перенес похрюкивающих поросяток в соседний загон и переманил туда же и маму-свинку. А взявшись за дело, запел.

Сколько Эль себя помнила, он всегда себя так вел — делал то, что считал нужным, не оглядываясь на других, и всегда с веселой песней.

Нудных баллад про старые времена, битвы разные и героев с их подвигами он не любил. А пел все больше задорные и легкие песенки. Про веселого башмачника, который умел делать такие башмаки, которые кто не оденет, так в пляс в них пускается. Про жадного стражника, что стоя на городских воротах брал лишнюю деньгу со всех. А потом, не признав собственного графа, взял и с него, конечно же, поплатившись сразу за свою жадность. И как погнали того по улицам города по указу графа, а горожане, у кого он лишнюю монетку взял, норовили кинуть в него — кто гнилым помидором, кто тухлым яйцом, а кто и камнем.

Вот и сегодня отец затянул песенку про глупую, но добрую цветочницу: