Людям весело, а на небесах пожар.
— Как бы пепел этого пожара не упал на землю снова… — вздохнула Инвидия.
Как бы пепел этого пожара не упал на землю снова…
— Почему это? В тот раз тебе было очень весело, и ты с неподдельным удовольствием рвала крылья всем попавшимся, если я не ошибаюсь.
Почему это? В тот раз тебе было очень весело, и ты с неподдельным удовольствием рвала крылья всем попавшимся, если я не ошибаюсь.
— Верно, но… Кажется, я начала завидовать жизни людей и не хочу, чтобы они снова погибали по нашей вине.
Верно, но… Кажется, я начала завидовать жизни людей и не хочу, чтобы они снова погибали по нашей вине.
— Из тебя ушло все демоническое из-за Реоса? Ты сама на себя не похожа.
Из тебя ушло все демоническое из-за Реоса? Ты сама на себя не похожа.
— Может быть. Я не знаю. Не ты первый, кто так говорит. Гула вон, с презрением к нам с Луксурией относится.
Может быть. Я не знаю. Не ты первый, кто так говорит. Гула вон, с презрением к нам с Луксурией относится.
— Его понять можно, ибо вы слишком уж очеловечелись.
Его понять можно, ибо вы слишком уж очеловечелись.
— А как ты остаешься самим собой? Ты не меньше похоти здесь бываешь, но почти не изменился.
А как ты остаешься самим собой? Ты не меньше похоти здесь бываешь, но почти не изменился.
— Весьма глупый вопрос, Инвидия… — усмехнулся Акедия. — Я есть лень!
Весьма глупый вопрос, Инвидия…
Я есть лень!
— Ну да… Тебе лень изменяться и все такое, но если бы и другие грехи… Да что там, даже если бы демоны пожили немного в мире людей, то они были бы со мной солидарны!
Ну да… Тебе лень изменяться и все такое, но если бы и другие грехи… Да что там, даже если бы демоны пожили немного в мире людей, то они были бы со мной солидарны!