На миг всех ослепила вспышка света, когда Шип раскололся надвое.

Тут всё будто остановилось, пока они силились вернуть себе зрение. Дориан был особенно потрясён потерей своего меча, но противостоявший ему павший бог был лишён такой сдержанности. Он поймал Дориана в кулак, и, метнувшись вперёд, ударил каменного человека в стену. Затем начал молотить по нему, вбивая его массивными кулаками в твёрдый камень.

Камень и пыль полетели во все стороны, и двор будто вибрировал низким звуком при каждом ударе. Дориан Торнбер быстро превращался в гравий.

«Это конец», — подумал он. «Шипа нет, и я не могу вернуться». Что странно, его мысли казались ясными, несмотря на получаемые его телом повреждения. Он чувствовал, как от него отлетают куски, но это на самом деле не было больно.

В его сознании всплыл образ лица Роуз. Она будет убита горем, когда узнает о его смерти.

— Ты знаешь, что я думала в тот день, когда увидела тебя впервые? — спросила она однажды вечером за годы до этого, когда они обсуждали свою первую встречу. — Кто этот здоровяк? — был его ответ. — Нет. То было на следующий день. А до этого я заметила тебя помогающим молодому пажу. Мальчику было не больше девяти, и он плакал, потому что боялся, что сквайр побьёт его. Он не мог отчистить ржавчину с брони, которую ему доверили. Помнишь его? — спросила она тогда. В ответ на это Дориан отрицательно покачал головой. — А я помню. Ты тогда ещё был чужим в доме моего отца, однако ты остановился помочь мальчику. Задача была неподобающая для твоего положения, но ты не только показал ему, как наносить на броню масло перед использованием металлической мочалки — ты остался, и сам отчистил половину. Тогда я и поняла. — Что поняла? — был вопрос Дориана. Тогда Роуз одарила его своей особой улыбкой, улыбкой женщины, которая знала, что означает любовь: — Люди порой говорят, что нашли «алмаз негранёный», но я нашла кое-что получше. Ты с самого начала был алмазом, отполированным и безупречным.

— Ты знаешь, что я думала в тот день, когда увидела тебя впервые? — спросила она однажды вечером за годы до этого, когда они обсуждали свою первую встречу.

— Кто этот здоровяк? — был его ответ.

— Нет. То было на следующий день. А до этого я заметила тебя помогающим молодому пажу. Мальчику было не больше девяти, и он плакал, потому что боялся, что сквайр побьёт его. Он не мог отчистить ржавчину с брони, которую ему доверили. Помнишь его? — спросила она тогда.

В ответ на это Дориан отрицательно покачал головой.

— А я помню. Ты тогда ещё был чужим в доме моего отца, однако ты остановился помочь мальчику. Задача была неподобающая для твоего положения, но ты не только показал ему, как наносить на броню масло перед использованием металлической мочалки — ты остался, и сам отчистил половину. Тогда я и поняла.