Пенни цеплялась за дочь столько, сколько могла, но когда слуга вернулся с тем, что она попросила, Пенни начала размыкать объятия.

— Мам, нет! Пожалуйста… — взмолилась Айрин, полностью растеряв достоинство.

Лицо Пенни исказилось от боли, но она всё равно оттолкнула дочь:

— Прости, милая. Прости меня. — Вернувшись в комнату Капитана Дрэйпера, она закрыла дверь, и вернула на мест засов и уорд приватности. Затем она уселась, и начала писать.

Это было нелегко, и ей пришлось засыпать песком и отчищать не только изредка появлявшиеся кляксы, но и пятна, остававшиеся от её слёз. Она потратила на письмо полчаса, прежде чем сдаться. Не потому, что больше не могла найти слов, а потом, что это было чересчур. Она никогда не смогла бы записать это всё, и на неё начала накатывать усталость. «Моё время на исходе».

Пенни вернулась к кровати, и улеглась, накрыв себя и тело Мордэкая одеялом. Она прижала свои губы к его собственным, прежде чем отступить в своё тело. Большего она сделать не могла. Затем она сфокусировалась на крошечной искре в своей груди, и потянула.

Её объяла жгучая боль, непохожая ни на что испытанное ею прежде, но Пенни отказывалась сдаваться. В конце концов ей показалось, что у неё получилось, но она не могла сказать точно. Быть может, Мордэкай сможет. Пенни повернула свои мысли к своему мужу, и сожалела она лишь о том, что не смогла сделать больше.

* * *

Я очнулся, обнаружив холодные губы Пенни прижатыми к моим. У нас получилось? Я протянул руку, чтобы убрать волосы с её лица — и тут я понял. Она была холодной — не только губы, а вообще всё тело. Её сердце больше не билось.

— Нет! — Я кричал, пока в лёгких не кончился воздух, потом сгрёб её безжизненное тело, баюкая его на руках. — Зачем? Зачем ты это сделала? Если кто-то из нас и должен был умереть, так это я.

Мне хотелось что-нибудь сломать. Нет, мне хотелось всё сломать. Меня заполнила ярость, и какое-то время я боролся, удерживая себя. В конце концов я лишь плакал, рыдая как ребёнок над сломанной куклой.

Моя жизнь окончилась. Всё потеряло смысл. Парализованный, я ещё час отказывался покидать кровать, обнимая пустую оболочку женщины, которая была для меня всем. Вымотанный эмоциями, я хотел заснуть, но даже сон не шёл ко мне.

Чувствуя отвращение к своей беспомощности, я встал с кровати, но лишь сделав шаг, я почувствовал, как меня тянет назад. «Как я могу её оставить?». Мне хотелось умереть, и если бы у меня хватило смелости, я смог бы найти способ воссоединиться с ней.

Но Айрин нуждалась во мне. Как и остальные мои дети. И многие другие люди тоже — но в тот конкретный момент мне было плевать на всех кроме родных.