— Пенни я никогда не винил, — наконец ответил я. — Люди — слабые существа, а они были одни, и думали, что их могут в любой момент убить.

— Но тебя это всё равно доставало, верно? — осведомилась Роуз.

Я бросил на неё взгляд, потом снова посмотрел на огонь:

— Немного, но я выкинул это из головы. Им страдали гораздо больше. И после возвращения не заслуживали мелочность с моей стороны.

Роуз кивнула:

— Приятно слышать. Пенни я то же самое сказала.

Я вскинул голову:

— Что? Вы с ней об этом говорили?

— Угу, — ответила Роуз. — Спустя несколько месяцев. Дориан признался сразу же, как только мы остались одни, и весьма подробно. У него в этом отношении всегда не хватало сообразительности. Я предпочла бы, чтобы он оставил это недосказанным, как поступила Пенни. Я хотела поговорить с Пенни, дать ей время прийти в себя.

Поражённый, я уставился на неё с открытым ртом:

— Значит, ты обсуждала это с Дорианом, и с Пенни? И исключили из этого обсуждения только меня?

— Я всегда думала, что ты был из нас самым умным, по крайней мере — в этом конкретном случае. Дориана я простила, но в конце концов почувствовала необходимость внести ясность в этот вопрос между нами с Пенни, — сказала Роуз. — Думаю, она чувствовала облегчение, но несмотря на то, что я сказала ей, что всё простила, мне потребовалось время на примирение с этим.

Я засмеялся над иронией:

— Если бы только Дориан умел держать язык за зубами. Он бы избавил тебя от немалых тревог. Но всё же было не так плохо, верно?

Роуз поморщилась:

— Мой муж был до боли честным. — Затем она подняла три пальца.

До этого момента я не был уверен. Я не знал точно, случилось ли вообще что-то, и тщательно избегал спрашивать об этом. — Три раза? — выпалил я.

Она кивнула:

— Если бы она уже не была беременной, то ты в итоге мог бы вырастить сводного брата Грэма.