Стараясь не выдавать своей боли, я ступал по ледяному насту, щедро залитому кровью. Снег от горячей человеческой влаги подтаял, а мороз сделал свое дело и теперь нам приходилось ступать буквально по кровавому льду. От каждого шага в душе обрывалась очередная нить, удерживающая меня от отчаяния.

Той парочке покалеченных девиц, что смогли скрыться, и побежать за помощью в замок несказанно повезло. Потому что в деревни не осталось никого… живого. Теперь это один сплошной погост. Усыпальница пары сотен людей. Мужчины, женщины, старики, дети… я прикрыл глаза, желая развидеть картину жестокой расправы над несчастными. У меня крепкий желудок. Еще крепче яйца. Но кошмары мне обеспеченны теперь на всю оставшуюся жизнь. Милорд перевел дыхание, заметив на кровавом льду потерянный детский башмачок. И следы… кто бы не пытался убежать с дитем на руках, не смог. Следы явно говорили, где упал человек, куда его тащили. Хотя судя по отпечатавшейся тут же ладони на обагренном снегу, не его, а ее.

- Разойтись по домам, - хрипло выдаю я. Мой голос предательски вибрирует. – Ищите выживших!

Гвардейцы не дожидаясь завершения приказа, бросаются в дома, спускаются в подвалы. Ищут… безнадежно, ищут. Хоть кого-то. Мой взгляд цепляется за разорванную тряпичную куклу, лежащую в сугробе. От нее куда-то за угол дома ведет кровавая тропинка следов. Слишком меленьких, чтобы принадлежать кому-то взрослому. Закрываю глаза, отчаянно растирая лицо ладонью, затянутой в перчатку. Мне на плечо падает тяжелая рука дракона. Я качаю головой, безмолвно прошу не трогать меня. Я в норме. Я в порядке. Сейчас буду. Сейчас. Промакиваю глаза рукавом и встряхиваю головой. Мои ребята молча ходят из дома в дом. Никто не может нарушить молчание. Что-либо говорить сейчас, кажется святотатством. Осквернением этой огромной могилы. Замечаю, в свете полной луны, как предательски блестят глаза у бойцов. Сам я даже не порываюсь посмотреть в глаза дракона. Не надо ему знать, что я тоже человек. Не за сердце нанимал меня. Где-то далеко, домов через пять раздался душераздирающий крик. Мужской. Мы ускорились, даже не знаю на что надеясь. Я видел, как туда целеустремленно шел гвардеец, когда я отдал приказ искать выживших.

Димирг остервенело отвязывал от деревянного забора женское тело. Рвал замерзшими руками обледеневшие канаты. И все плакал. Кричал что-то невразумительное. Убеждал кого-то, что это не правда, что все будет хорошо. А когда истерзанное тело упало ему в руки, рухнул под его тяжестью. Женщина успела окоченеть, и ее тело не гнулось, но парень не чувствовал смертельного холода. Он обнимал свою женщину, трогал ее посиневшее неживое лицо, отчаянно шептал в мертвые губы… и плакал… раскачиваясь из стороны в сторону. Под его пальцами хрустели кристаллики крови, осыпались морозной крошкой, уже не выделяясь на фоне снега. Сегодня снег обагрился, утратив свою девственную чистоту. - Заберите его, - тихо отдаю приказ подоспевшим гвардейцам. – Продолжить поиски, - голос дрогнул и просел. Но никто не обратил внимание на проявление моей слабости. Равнодушным не остался никто. Товарищи обступили стенающего Димирга и силой отволокли его от тела погибшей возлюбленной. Он вырывался и кричал, посылал всех к демонам, угрожал и пытался отбиться. Но ребят я отобрал на славу, что называется. Друга удержали, разлучая навсегда с женщиной, что окаменевшей осталась лежать в кровавых снегах, едва прикрытая разорванными ошметками одежды. Ее остекленевший взгляд, словно запечатлевший в своей мертвой глубине ужас и страх перед убийцами так и остался у меня перед глазами. . Я не знаю, что должно произойти, чтобы кошмар сегодняшней ночи отпустил мое сознание.