Они выглядели одинаково ловкими этот жилистый парень получеловек с насыщенным гневом алебастрово-белым глазом и бледный, как снега северных островов, альбинос с горящими демоническим пламенем глазами. Один всю свою жизнь то сражался с довлеющим над его родом проклятьем, то бежал от него. Действовал то мечом, то хитростью. Другой был выращен в ненависти, как цепной пес. Он умел многое, ибо всю жизнь доказывал всем, что лучший, но все время был нужен лишь для двух вещей. Для политики и для насилия.

Такие разные в своих намереньях, в своем видении мира они сошлись в бою на перекрестке, из которого существовал путь только для одного. Тольяр отказался от того, что долго считал делом своей жизни, ради чего-то другого. Другой жизни, может быть. Ассимур впервые делал что-то, чего не требовали его добрые воспитанники. Он дрался с ожесточенным сердцем ради... ради чего? Из ненависти? Или вопреки ней?

Каждый что-то отстаивал и каждый почитал себя правым. Но как всегда в подобных случаях окончательной могла быть признана правота того, чей меч оказывался острее. Быстрота ударов и гибкость противников не могла не поражать – легкие с виду касания на самом деле были исполнены крушащей силы.

В какой-то момент могло показаться, что Тольяр поймал альбиноса, заставив его вложиться в рубящий удар сверху вниз, а сам, обернувшись против собственной оси и изворачиваясь дальше, ткнул в яремную вену снизу вверх. Взревев от бешенства или напряжения, Корнелий сам закружился, подставляя ладонь, чтобы не упасть на землю спиной и изменив, за счет инерции, траекторию удара, мазнул по груди и плечу Тольяра. Вольный разбег одного лезвия оказался преломлен другим. Парень, морщась от боли поворачивал кисть, отклоняя клинок Ассимура в сторону. Харранец не стал давить, а напротив отскочил и тут же вернулся назад, рассчитывая разрубить ключицу своего врага. Но вместо того сам едва-едва сумел остановить контратаку. Вновь они оказались лицом к лицу.

Приятно видеть, что некоторые дикари все же работают над собой, – прохаживаясь на небольшом отдалении, сказал альбинос. – Ты второй кто хоть немного сумел развлечь меня своей техникой.

Мой меч удивит тебя еще сильнее, когда вы встретитесь поближе, – пообещал Тольяр, перебрасывая оружие из одной руки в другую.

Харранец деликатно указал кончиком меча на правую руку парня. Вдоль запястья почти до локтя набухла красная полоса. Парень поморщился – теперь он чувствовал, как начинает печь глубокий порез. Он не обманывал сам себя – противник ему достался тяжелый. Почти непобедимый. А он слишком давно дрался всерьез.