- Как бы не весь пузырек на тебя надо, - накапал, дал выпить старику, приговаривая: - Пей, это мак, сейчас боли не станет, я лангету положу. И объедаться прекращай, а то раздулся уже... Недели две тебе валяться придется. А с таким весом... опасно это... Да и ушибы долго заживают.

   Васька наблюдал, как монах под стопу и голень подложил странную конструкцию из проволоки, обтянутой тканью, туго забинтовал. Лекарь повернулся к Ваське и велел:

   - Вот эти капли, - он поднял вверх пузырек, - взболтать и по десять капель два раза, пока я не приду посмотреть больного. Садиться в постели можно, ноги вниз не опускать. И вообще, что бы он тебе ни говорил, повязку не снимать и не ослаблять. Если отечет нога или, не дай Господи, посинеет, сразу зови меня. Понял?

   Васька кивнул. Лекарь поправил подушку под головой Никодима и ушел. Никодим попросил Ваську дать бумагу и карандаш, написал записку, велел:

   - Иди к настоятелю. Отнеси.

   Васька прибежал к корпусу трапезной и остановился. Он никогда один не входил в эти торжественные, с тонкой резьбой деревянные двери. Васька переминался с ноги на ногу, ругая себя за нерешительность, но так и не взялся за ручку.

   Стали подлетать школяры, те самые, с которыми вчера познакомился. Они громко переговаривались, кто-то легонько стукнул Ваську по плечу, кто-то кивнул. Они смело отворили двери, и Васька проскользнул следом. Прошел уже знакомой анфиладой комнат к покоям настоятеля, постоял под дверью, дожидаясь - может, кто придет. Но никого не было. Поднял кулачок и робко постучал. Через пару минут дверь открыл уже знакомый Ваське молодой монах.