— Что меня ожидает там внизу? — спросил я. На тарелке посередине стола на этот раз лежали яблоки. Яблоки я тоже любил, но сейчас предпочёл бы полакомиться чем-то сладеньким.

— Каково было возвращение Дарзана домой? — спросила сначала Наталия.

— Мирным, — произнёс я.

— Прекрасным, — ответила Лиандра.

Я всё же взял яблоко и вытащил кинжал, чтобы почистить его.

— Что меня ожидает там внизу? — снова спросил я.

Наталия почти укоризненно посмотрела на меня.

— Вдоволь всего, даже для самой чёрной души. Хавальд, вы были правы насчёт полуночной мессы, они как раз готовят подношения для церемонии.

Глаза Наталии потемнели.

— Какие подношения? — с любопытством спросила Лиандра. — Какие цветы символизируют Безымянного?

— Ночная лилия, — ответил я. — Но я сомневаюсь, что мы говорим о цветах, верно?

Наталия кивнула.

— Когда речь заходит о тёмном боге, это всегда одно и то же, — тихо промолвила она.

— Сжигать цветы — это слишком просто, — сказала Зокора, и хотя её голос как всегда казался равнодушным, я подумал, что на этот раз услышал горечь. — Это девушки, после их первой крови, с ровными конечностями и округлыми формами. Конечно же голые, привязанные к чёрным алтарям золотыми или серебряными цепями. Если есть цветы, то только в волосах девушек. И разумеется сначала с ними совокупляются, это часть ритуала. Затем их убивают, — она презрительно посмотрела на меня и Вароша, встала и вышла из кухни. Мы с Варошем обменялись взглядами, и тот встал, чтобы последовать за ней. — Останься, — попросила она, закрывая за собой дверь. Варош снова молча сел.

Наталия подождала мгновение, в то время как Лиандра поражённо уставилась на дверь.

— Это правда? — нерешительно спросила она.

Наталия кивнула.

— Да. Как будто она сама была там. Тринадцать девушек. И, наверняка, почти сотня верующих. Уже сейчас. Опьяняющий дым, барабанный стук, напоминающий сердцебиение, освящённые круги, выложенные серебром и кровавым гранатом, в центре которых верующие входят в транс, молитвы, в которых восхваляются проклятья. Другие стоят на коленях перед алтарями и преподносят свою кровь, которая впитывается в чёрный камень. Непрерывно слышны голоса, целый легион, превозносящие всевозможные извращения, они оскорбляют богов и восхваляют проклятия. Эти голоса проникают в разум, селятся там и шепчут тебе о том, что нужно освободиться от всего, что связывает, что если избегать порядка, это сделает тебя сильнее. Эти шепчущие голоса, полны жадности, и они затрагивают вещи, которые затрагивать нельзя. Хавальд, это не просто храм бога без имени, должно быть, это один из главных храмов или даже единственный. Больше ничто не сможет объяснить тьму, вкус которой можно почувствовать там при каждом вздохе, — она вздрогнула. — В святая святых стоит статуя, мужчина с гордой осанкой, совершенным лицом, одетый в чёрный дым и тени. Дым постоянно кружится вокруг него, оставляя ясно видимыми только чёрные глаза. В дыму кажется, будто он живой, и я почувствовала в нём тьму. Статуя улыбалась, как будто бог радовался. Это не черты лица Коларона, но та же улыбка, что носит он. Магию можно почувствовать и увидеть повсюду, а живой дым колышется везде, где есть тени. Это тёмное и мрачное место, нечестивое. Девушки не одурманены, они знают, что с ними случится и где они находятся. Что их души будут потеряны. Большинство из них плачут, самая старшая безумствует, другие покорно ждут свою судьбу.