Его сознание впало в отчаяние, дрейфуя по двадцать третьей пустоши без всякой воли к борьбе.

В этот момент из следующей пустоши на него хлынула странная волна сознания. В его голове тут же прозвучал древний, величественный голос.

— Молодой мастер создания, наш потомок, наконец ты здесь.

Ло Сяо был настолько взволнован, что его сознание задрожало. Между тем его физическое тело начало плакать.

— Наш ребёнок. Мы молчали с древних времён. Мы пережили бесчисленное количество эпох и наблюдали за движением тысяч миров вселенной. Мы изучали пустоту и видели как прошлое, так и будущее.

— Дитя, мы увидели трудности, с которыми столкнутся мастера создания. МЫ даже увидели твоё сердце.

— Дитя, возвращайся в Великую Пустошь с тремя пророчествами. Они сбудутся одно за другим.

…

Ло Сяо упал на колени посреди кареты, заливаясь слезами. Он не мог сказать и слова.

В двадцать третьей пустоте с ним связались духи предков и поделились с ним тремя пророчествами, в которых шлось о вторжении Великого Императора и появлении Небесного Преподобного Юня, о мире Парамиты и святом младенце.

После этого они погрузились в тишину.

— Дитя, сделай всё возможное, чтобы выжить… А теперь иди.

Ло Сяо призвал своё сознание обратно.

Сознание Цинь Му тоже вернулось, он посмотрел на Ло Сяо. Тот шагал по карете, обнимая цилиня, Янь’эр и даже шестерых небесных драконов, целуя их в щеки.

В конце концов он крепко обнял Цинь Му и проговорил, задыхаясь:

— Му, ты мой настоящий брат!

Цинь Му улыбнулся и похлопал его по спине, мягко говоря:

— Брат, пора идти.

Ло Сяо отпустил его и вытер слёзы. На его лице была чистая улыбка.

Цинь Му незаметно использовал построение обратного призыва, чтобы найти жертвенный алтарь, находящийся снаружи дворца предков. В этот момент, в шахте, Гу Сяо получил серьёзные ранения. Под атаками Да Хуна и зверя бездны, его жизнь оказалась в опасности. В шахте звенел смех Да Хуна.