– Я заметил.

Чёрт! Не так и не туда. Ощущение песка, убегающего сквозь пальцы.

– Давай не будем о нём, уехал и уехал. Давай о нас, – тихо попросила, глядя, как застывают, каменеют черты лица. Надо идти навстречу, договариваться, принимать, понимать, слышать и делать, раз я уже для себя решила, что хочу, чтоб этот человек был рядом.

Саша хмыкнул.

– Вокруг тебя всё время кто-то ошивается. Мне это очень не нравится.

Кивнула. И снова спросила:

– Я дала повод для ревности?

Тишина. Продолжает смотреть в окно. Встала со своего места, пересела к нему на колени. Положила руки по обе стороны лица. Повернула его голову обратно.

– Я дала повод для ревности?

– Нет, – процедил сквозь зубы.

– Слушай тогда внимательно, Александр Лушер! – прошипела в ответ. – Если я решу, что нашим отношениям пришел конец, я скажу об этом прямо и глядя тебе в глаза. Понял? Не смей принижать себя ревностью и оскорблять меня недоверием!

Ответом на мою вспышку гнева был поцелуй, жесткий, страстный, даже агрессивный. Кто б мне объяснил, что там, в душе, творится?!

Третий семестр подходил к концу. К письменным работам прибавились практические. Одним из таких заданий стало изготовление эскиза, а после и самого горшка по мотивам древнерусской керамики. Найти археологический образец и нарисовать было несложно, а вот замесить глину и выработать изделие на гончарном круге – очень тяжело.

– Я леплю из пластилина, – вспоминала детскую песенку, пытаясь превратить жертву абстракционизма в древнерусский горшок. – Кукол, клоунов, собак, – бортик никак не хотел отгибаться под нужным углом. – Если кукла выйдет плохо, назову её «Дурёха» – колесо остановилось, и я придирчиво осмотрела изделие. – Если клоун выйдет плохо, назову его «Дурак»[37]! – оценила результат своей работы.

В мастерскую вошла куратор.