Камень хрустнул, словно переломленная щепка, половина перекладины упала на хвою — и привязанный к запястью крест тут же отозвался упруго пульсирующим жаром.

— Вот так, господин Кариманид, — подступил Олег ко второй половине. — Ничего, отче, тебе еще предстоит увидеть, что ты сотворил по безмозглой злобе своей. Ты дал Руси прививку. Ты влил яд в ее душу, но русская земля справилась и стала только крепче. Она обрела стержень, который позволил Руси, подобно вековому дубу, стоять несокрушимо, наблюдая за тем, как вокруг возникают, а потом исчезают в небытие разные страны и целые империи, как причудливо меняются верования народов. Как мечется в поисках истины мир. Византия сгинет — Русь останется. И когда потомки римских христиан пойдут по свету, неся в одной руке крест, а в другой меч, когда миллионы, сотни миллионов несчастных язычников из Америки, Африки, Азии будут истреблены, а другие миллионы превращены в рабов — к этому времени Русь, Великая Русь, окажется им уже не по зубам. Ох, как ты будешь крутиться тогда в своем гробу! А над тобой радостно зашелестят березки и зазвучит веселая русская речь. Речь свободных людей, досточтимый Кариманид. Свободных!

Вторая половина перекладины рухнула под ноги ведуна, и он с облегчением сел, привалившись спиной к получившемуся столбу. Серебряный крест жег руку — но на этот раз это только радовало Олега. Пусть палит — это знак победы!

Немного передохнув, ведун подобрал обломки и, разворошив зубилом землю, прикопал их позади получившегося столба, овальными кончиками вверх, словно двух ребятишек. Получилось симпатично. Для полноты картины он выстучал зубилом на гранитном столбе два глаза, нос картошкой и широкую улыбку.

— И кто это будет? — подошла к камню зеленоглазая красавица и осторожно прикоснулась к нему рукой.

— Ты здесь, берегиня? — удивился Олег.

— Да, — кивнула девушка. — Не знаю почему, но страх пропал, и мне стало интересно.

— Я думаю, это будет бог — хранитель берегинь. У вас ведь нет своего покровителя?

— Какой ты смешной, — рассмеялась она. — В тебе что-то изменилось, ведун. Ты стал… легче. Из твоей души ушла некая тяжесть, какая-то угрюмая злоба. Ты кого-то простил в своей душе, ведун? Да? Ты сменил гнев на любовь?

— Насчет любви, — покачал головой Олег, — на счет любви ты погорячилась.

— Неправда. Ты стал другим, я чувствую.

— Ты знаешь, — улыбнулся ведун, складывая инструмент в мешок, — в мире, из которого я пришел, есть такие люди: зубные врачи. Время от времени к ним должен приходить каждый. И вот ведь какая штука… Без стоматолога не обойтись никому. Но это еще не значит, что кто-то обязан его любить. Во мне умерла ненависть, берегиня. Но я все равно поеду на север. Туда, где много праздников и совсем нет крестов.