Корнол же продолжил:

– Хотя в целом ты права. Его броня теперь пригодна только на выброс. Практически все пластины разряжены и поломаны. Все его укрепляющие артефакты, что он использовал для сохранения своей одежды в нормальном состоянии, тоже разряжены. Его защитные камни абсолютно пусты. Всё, что связано с защитой тела или косвенным отражением атаки, или изломано так, что не подлежит восстановлению, или полностью разряжено. Так и получается, что нашего друга кто-то очень серьёзно отделал за то мгновение, что мы упустили.

– Вы хотите сказать, что он и правда каким-то образом сражался с магическим стражем, – поражённо проговорила Эрея, – похоже, она всё ещё не верила в произошедшее.

– Нет, не так, – веско и убедительно ответил корнол, – я не просто хочу сказать, что он сражался с ним, я говорю о том, что он победил голема. Погляди на его меч. – И он указал на так и зажатый в руке молодого хумана меч. – Что ты теперь скажешь? – спросил он у девушки.

– Я не очень хорошо разбираюсь в оружии, – ответила Эрея, – но даже мне понятно, что меч просто исковеркан страшными ударами. Его уже не восстановить, как и прочую его экипировку. Вы думаете, всё это дело рук голема?

– А ты видишь тут других кандидатов? – усмехнулся оборотень.

– Нет, – смутилась девушка.

– Вот и я нет, – вздохнул корнол.

– Но как он сумел? – очень тихо, будто обращаясь к самой себе, прошептала девушка.

– Если он захочет, то ответит тебе на этот вопрос. – И Лениавес, чтобы скрыть свои страх, переживание, сожаление и смущение, промелькнувшие на его лице, отвернулся к своим схемам и чертежам.

А Эрея осталась сидеть с выражением глубокой задумчивости на своем милом, красивом личике.

– Ты когда-нибудь мне всё обязательно расскажешь? – через некоторое время почти беззвучно прошептала девушка.

– Хорошо, – вдруг ответил молодой хуман и открыл глаза, – когда-нибудь я тебе всё расскажу.

– Хорошо, – ответил я, открыв глаза и посмотрев на Эрею, – когда-нибудь я тебе всё расскажу.

Девушка в этот раз не отстранилась от меня, как это было при прошлом моём пробуждении, а всё так же продолжала сидеть рядом. Вглядевшись в моё лицо, она попыталась в нём что-то рассмотреть, но, видимо так и не увидев желаемого, просто сказала мне в ответ:

– Я буду ждать, – и медленным, грациозным движением поднялась и отошла к Лениавесу.

– Он очнулся, – сказала она ему.

Корнол сначала никак не отреагировал на её фразу, но потом встрепенулся и, радостно развернувшись в мою сторону, воскликнул:

– О, хорошо! Ты всё ещё жив! Хотя и стараешься побыстрее загнать себя в могилу. Ну кто тебя просил переться на стража в одиночку, да ещё и в лоб?! Делать тебе нечего?! Хотел умереть?! – Было прекрасно видно, что за этой бравадой Лениавес старается скрыть свою заботу и переживания обо мне.