Ночной гость слушал именно так, как она хотела — молча и не перебивая, но его молчание было полно сочувствия и понимания. От него исходили покой и уют, видимо, созданные волшебным образом. И просто он был очень симпатичный и обаятельный мужчина, да еще к тому же мистралиец и маг. Ни те, ни другие Эльвире прежде не попадались. Да и в конце концов, разве не этого она хотела всего час назад?

— Извините, — подал голос Карлсон. — Вы этого действительно хотите, или это подсознательное желание, не соответствующее вашим представлениям о приличиях?

— Вы это о чем? Вы опять ловите мои чувства?

— У меня само получается. Вообще-то я контролирую свои эмпатические способности, но когда женщина мне нравится, это выходит как-то помимо воли…

Эльвира улыбнулась ему.

— Помните анекдот про мистралийца и девушку в почтовой карете?

— «Хочешь и молчишь»?

— Именно.

Карлсон улыбнулся в ответ и неуловимым движением пальцев погасил в комнате свет.

— Диего, тебе плохо? Перепил, или что-то случилось?

Кантор отнял ладони от лица и помотал головой.

— Нет… ничего. Не обращай внимания, я вообще ненормальный, со мной всегда что-то подобное бывает.

Тереза сочувственно посмотрела на него и присела на другой конец скамейки. Подальше.

— Извини, — сказал он, чтобы не молчать и не ждать, пока она еще что-то спросит. — Я забыл надеть амулет, и… так получилось. Это было очень… неприятно?

— Не то, чтобы… — вздохнула она. — Просто было обидно… не знаю… потому, что мне это недоступно, или как-то так… трудно объяснить. А как это проявляется у тебя?

— Что? — автоматически уточнил он и тут же понял, что она имела в виду. Девочка, ну зачем, промолчи, не спрашивай… Тебе своего мало?

— Черная паутина, — вздохнула она. — Как это бывает у мужчин?

— Не спрашивай.

Он отвернулся, чувствуя, как пылает его лицо, прижал ладони к щекам, и оказалось, что они горят еще сильнее. И не только руки, все тело пылало каким-то горячечным жаром, словно жидкий огонь пульсировал в нем вместо крови. Вот так и сгорают со стыда, почему-то подумал он вдруг. Вполне может быть, что это вовсе не образное выражение, а так действительно бывает — когда стыд, позор и унижение переваливают за некую условную границу и становятся невыносимыми настолько, что кровь превращается в огонь, и человек сгорает. И я сейчас сгорю. И скорее бы, а то ведь она опять что-то спросит…