— Разумеется, в сложенном, болван ты этакий! — прорычал Харган, представив себе перспективу таскаться везде с оттопыренным крылом. — Генри, слетай на кухню и… Генри! Где ты опять, ханжа несчастный?

— Дух удрал за ближайшую стену, потому что ему сделалось дурно, — разъяснил Блай.

Наместник устало прикрыл глаза. Ну и как, скажите, работать с этим духом, у которого не то что хвоста нет, а вообще никакой возможности наказать, кроме упокоения?

«…Только не плакать. Самое главное. Иначе все пропало. Не сработает. Не поверят. Испугаются. Нет, не испугаются, конечно, но разочаруются, разуверятся… Ни при каких обстоятельствах… не должны… видеть зареванным… Великое небо, ну как это у всех остальных получается! Добрый наставник валерьянкой напоил, все равно не помогает. Эх, хоть бы щепотку травы… так ведь Амарго смотрит, да и трава, пожалуй, не поможет… И фанга тоже… лучше всего подошли бы те варварские грибочки, которые агрессивность повышают, но где ж их взять?» — думал Орландо.

— Товарищи! Коварный враг в очередной раз проявил свою немыслимую подлость! Загнанный в угол, он не останавливается ни перед чем! Но напрасно он надеется, что силы добра и справедливости можно уничтожить ударом в спину!

«Небо, что я несу… если бы я не заставлял их, неужели бы они во все это верили? Я ведь сам не верю… Я прекрасно знаю, что „силы добра и справедливости“ уничтожить легче легкого, даже без особого коварства… и не раз лично наблюдал этот процесс… Хорошо, что не видно Кантора. Он наверняка сейчас ухмыляется, и я бы сразу же сбился, если бы видел… Так… не отвлекаться… как советовал Амарго — в общих чертах, без деталей…» — продолжал рассуждать про себя Пассионарио.

— Трусливые шакалы нанесли внезапный удар по нашим союзникам, рассчитывая оставить нас без поддержки! Что это, если не жест отчаяния, не последние конвульсии умирающего! Все, что может дать нашим врагам их попытка атаковать нас, — это несколько часов времени!

А им этих нескольких часов хватит, чтобы превратить нас всех в фарш… Четыре миномета, два танка, и еще вертолеты прилетят… А нам даже бежать некуда… Эта «неприступная» крепость не рассчитана на атаки с воздуха, на минометный огонь и на вынос ворот при помощи танка. Даже я это вижу, при полном отсутствии военного образования.

— Скоро здесь будет так жарко, но разве нас этим испугать?

Ой, мать твою, как же они громко…

— Разве есть здесь хоть один трус?

Ну хоть уши затыкай, честное слово…

— Разве мы не продержимся эти несколько часов?

Интересно, сколько все-таки придется продержаться? Шеллар сказал, восемь-двенадцать, хотелось бы все же знать, восемь или двенадцать? А что еще интереснее, никто из этих отважных воинов, орущих сейчас «Продержимся!», даже не задумывается — сколько. Что останется от их отваги после первого обстрела? Сколько еще я смогу брать их на «слабо», взывать к мужскому самолюбию и требовать доказательств, что они не трусы? Хватит ли этого на те несколько часов?