— Вот и сиди и ничего не затевай без команды. Азиль еще в Даэн-Риссе, привезут ее, может быть, завтра, а может быть, еще через три дня. Когда тебе пора будет действовать, либо я приду и все объясню, либо мэтры команду дадут, они все равно собирались тоже туда нагрянуть и обеспечить вам с Азиль магическую поддержку. Все тебе скажут, куда идти, что делать, даже план всех помещений Оазиса вместе с расстановкой охраны. А пока посиди уж тихонько. Тебя там не обижают?

— Как посмотреть… С одной стороны, носятся как с хрустальным — ведь Повелителю нужна Азиль, а случись что со мной, она не переживет созревания. Не поверишь, я на днях случайно охранника покалечил, и мне за это ничего не было. А с другой стороны — за скотину держат. Представляешь, посадили в клетку и девиц каких-то подсаживают, чтобы я их трахал. До того ли мне?

— А зачем? — не сразу понял Кантор.

— Детей хотят, как я понял. Нашли тоже племенного жеребца… Да еще и клетка эта без одной стены и обоим соседям напротив полное обозрение. Я одного не пойму, неужели они там до такого животного состояния опустились, что им все равно?

Кантор прекрасно понимал, что его любопытство будет выглядеть не совсем пристойно, но все же не удержался:

— А что, твои соседи вот так запросто у тебя на глазах детей делают?

— Тот, что напротив слева, — да. Не то чтобы ему это нравилось, но видно: человек давно сломался и потерял интерес к жизни, тупо делает что велено, а меня даже не замечает. Через стенку слева — вообще полная скотина, делает свое дело с удовольствием и гордостью, да еще во всеуслышание требует от своей дамы, чтобы хвалила его и благодарила. Ты бы знал, как мне хочется пробить эту стенку и до него добраться… Через стенку справа — тихо, то ли там пустая камера, то ли кто-то очень застенчивый. А справа напротив — вроде приличный человек, хоть и варвар. Ему привели молоденькую девочку, так он ее до сих пор не тронул, жалеет. Правда, он новенький, что с ним дальше будет — не знаю… Впрочем, ничего хорошего, я думаю. Если не сломается и не оскотинится, отошлют куда-нибудь камни таскать, а то и убьют. Жалко будет, все же соотечественники в каком-то смысле.

— А он что, тоже отсюда?

— Он по-ортански чешет, как мы с тобой.

— Так ты с ним говорил?

— Нет! — огорченно воскликнул Элмар подозрительно знакомым тоном утреннего покаяния.

— А почему?

— Потому что я идиот! — горестно повинился герой. — Помнишь, ты мне рассказывал, что на допросах таким умникам, как я, лучше вообще молчать и не втягиваться в разговор, потому что специалист вроде Шеллара запросто из меня вытащит все, что я не собирался никому говорить? А я ведь знаю, какой из меня конспиратор, мне и специалиста не надо — из меня Ольга все вытягивает не напрягаясь. Вот я и решил молчать. А для верности, недоумок, дал обет. Пока не освобожусь — ни слова. Теперь меня уже никто ни о чем не спрашивает, а молчать все равно приходится, потому как обет. Ведь можно было бы с ним сговориться, а как? Жестами всего не объяснишь, пробовал руны чертить — и в воздухе, и на полу, и из пальцев сооружал — не помогло. Неграмотный попался, представляешь? Не знаю, говорит, этих закорючек. Видно, что он тоже не прочь пообщаться, но вот такая вышла закавыка. Я-то его понимаю, но сказать ничего не могу. А ему так и сказать особо нечего.