Вскоре из обыскиваемых помещений донесся грохот и треск ломаемой мебели. Из клаузуры вырвался крик, писк, вопли. А из окон скрипториума и личных помещений настоятельницы начали вылетать пергаменты и книги. Стенолаз поднял несколько.

— Виклиф? — рассмеялся он, поворачиваясь к настоятельнице. — Иоахим, Вальдхаузер? Это здесь читают? И ты, ведьма, решаешься нам угрожать? За эти книжечки ты сгниешь в епископском карцере, покроешься там плесенью. А отлучение, которым ты угрожаешь, падет на весь твой еретический монастырь.

— Довольно, довольно, Грелленорт, — ворчливо прервал его Ян Зембицкий. — Сбавь тон и оставь ее в покое, слишком уж ты раскомандовался. Господин Зайфферсдорф, подгони обыскивающих, что-то очень медленно у них идет дело. А эти книги и листки — в кучу! И сжечь!

— Доказательства ереси?

— Грелленорт. Не заставляй меня призывать тебя к порядку.

Книги чернели и извивались в огне. Обыск закончили. Никаких мужчин или гуситов в клаузуре не нашли. Яростная мина Стенолаза говорила сама за себя. Зато кислая гримаса князя Яна неожиданно обратилась в улыбку, красивое лицо посветлело. Рейневан, которого держали слуги, вывернул шею, оглянулся. Увидел, что так порадовало князя. И сердце у него ухнуло куда-то в пятки.

Боршнитц и Рисин выводили из клаузуры Ютту.

— Так, так, Беляу, — услышал он, казалось, откуда-то издалека голос князя. — Много я знаю о тебе. Как думаешь, откуда я знал, что найду тебя здесь? В Клодзке поймали гуситских шпиков, всех взяли живьем. Один, твой дружок, многое знал. Он долго отказывался говорить, но в конце концов заговорил. И сказал все. Об этом монастыре. О тебе. И о твоих интрижках тоже.

Как и ожидал Рейневан, свита князя Яна двинулась прямо на Зембицкий тракт. Однако вопреки ожиданиям князь не поехал в Зембицы, а приказал остановиться в Генрикове. Тут же, неподалеку от монастыря цистерцианцев, которые выбежали его приветствовать, князь поблагодарил за гостеприимство, однако бивуак приказал разбить на опушке леса, под огромные дубом. Здесь разожгли огромный костер из стволов, начали готовить принесенную монахами еду, откупорили бочонки. Рейневан посматривал на это с коня, с которого ему не позволили слезть. Трое вооруженных неустанно сторожили его. От врезающихся в тело узлов он цепенел, оцепенев — замерзал.

Увидеть Ютту случая не было. Ее держали на одной из закрытых телег, не разрешили выйти. Во время езды сам князь несколько раз подъезжал, заглядывал под тент. Несколько раз в телегу заглядывал также Стенолаз. Рейневан дрожал, предчувствуя самое худшее.