Непрерывные учения нашей армии проходили с прохладцей – солдатам не верилось в реальность войны. Наиболее нетерпеливые воины поглядывали на меня со скрытой усмешкой, мол, пугал барон чёрными, а где они? Сроки подошли.

А нас, стихийников, напрягала неизвестность и… общее успокоение. Больше всех беспокоился Рон. Он вчера мне признался, что с трудом засыпает и снятся ему кошмары. Я посоветовал обратиться к Лионе, он обещал подумать. Совсем помешался от страха за ребёнка, лечить пора.

В честь первого дня осени проходила традиционная ярмарка. Посадский рынок с людским столпотворением был забит товарами. Приехали артисты с балаганом. Народ хаотично сновал туда-сюда. Ворота замка стояли распахнутыми, и усиленный караул – прихоть барона – откровенно скучал, провожая взглядом знакомые лица.

Внимание старшего стражника, Миклоша, привлекла женщина, закутанная в летний дорожный плащ с глубоким капюшоном, закрывавшим почти всё лицо. Незнакомая, но в то же время кого-то напоминающая. Она уверенно пересекла ворота и двинулась в глубь замка.

– Стой, красавица, открой личико, – опомнился Миклош.

Женщина не обратила внимания на выкрик стражника.

– Ребята, задержите её! – крикнул он и сам направился к прохожей.

Двое охранников встали перед женщиной. Она остановилась.

– Открой лицо, – потребовал пожилой стражник.

Женщина медленно подняла руку и откинула капюшон.

Со спины Миклош заметил длинные грязные волосы незнакомки и побледневшие лица товарищей, которые попятились от надвигающейся женщины.

– Копья к бою, задержать её! – закричал старший стражник и ускорил шаг. Ему стало не по себе, и он сильнее вцепился в копьё прямым боевым хватом. Оружие успокаивало.

А стражники продолжали отступать, выставив перед собой острия симбарских копий. Миклош обогнул женщину и обомлел: на него шла бледная как смерть Гиля с совершенно пустыми, выцветшими глазами.

– Стоять! – заорал он, внутренне сжавшись. – Держите её остриями, сучьи дети!

Он присутствовал на свадьбе и прекрасно помнил проклятие.

Гиля упёрлась в копья, но упорно продолжала движение. Из трёх ран потекла тёмная кровь. Стражники продолжали отступать, не решаясь ни убить её, ни схватить руками.

– Да стой ты, дура, умрёшь же! Куда же ты прёшь! Я буду вынужден тебя заколоть! – орал Миклош что есть силы. Больше для собственной храбрости.

Вокруг стали останавливаться прохожие, а из караулки удивлённо выглянул начальник караула, десятник Кронис.

– Мне. Надо. К барону, – отрывисто произнесла женщина, не сбавив шага.

– А-а-а! – закричал Миклош и упёр древко копья в мостовую. – Сама подыхай!