– Да, спасибо, так лучше, – свет перестаёт обжигать, и я затихаю.

– Ишь, вежливый какой! Парень, ты что? Обкуренный?

– Нет, Федя, не похоже. Да и откуда тут обкуренному взяться – лес вокруг. Вот и сходили за грибами, накрылся отгул.

– Дим, ты что, в город его переть собрался? Может, у лесника оставим, вдруг к вечеру оклемается?

– Я его глаза посмотрел, они почти выжжены, надо срочно ехать.

– Вот чёрт! Вечно ты пьянь всякую да бомжей подбираешь, отдохнуть по-людски не можешь!

– Не ворчи, парнишка чистенький, не бомж и не наркоман. Беда с любым случиться может, а если бы ты на его месте оказался?

– Тьфу, на тебя! Не каркай!

– Могу тебя у лесника оставить, а сам завтра приеду.

– Точно приедешь?

– Может, ещё сегодня обернуться успею…

Слушая чей-то разговор, я снова провалился в тихую блаженную темноту.

– Уберите свет, мне больно! – захрипел я, вырванный из тёплых объятий тьмы.

– Прости, родной, мне нужно было тебя осмотреть! – опять незнакомый голос.

– Вот об этом я вам и говорил, Борис Петрович, светобоязнь, кожа краснеет моментально, а глаза вы сами видели.

– Да уж! Подкинул ты нам работёнку!

– Ну не оставлять же его в лесу?!

– Да это я так, ворчу по-стариковски. Ты, Дима, езжай, догуливай …, мы сами управимся. Аллочка, молодого человека в отдельную палату и свет убрать!

– Я уже поняла, Борис Петрович!