Беспокойный сон, куда она всё-таки провалилась, прервал скрип открываемой двери и женский голос:

— Проснулись, госпожа?

Перед глазами короткими вспышками промелькнули события вчерашнего, а пальцы сами собой сжались вокруг рукоятки кинжала.

— Да, заходи Ульпина, — проворчала девушка, садясь на постели.

— Я вам вот умыться принесла, — сказал невольница, показав кувшинчик и переброшенное через руку полотенце. — И горшок убрать.

— С горшком погоди, — проворчала нечаянная постоялица. За два года в этом мире она уже не стеснялась справлять нужду при посторонних.

Когда рабыня вышла, Ника нацепила на голень ножны. Платье одевать не пришлось, потому что спала она не раздеваясь.

За завтраком, состоявшим из ветчины и подсохших лепёшек, хозяйка ещё раз уточнила у неё список заказанных покупок, и оставив одну, отправилась с Ульпиной на рынок.

Подождав, когда за запертой дверью стихнет скрип лестницы, девушка принялась обследовать квартиру, стараясь при этом ступать как можно тише.

Ничего особо примечательного здесь не оказалось. Разве что отыскалось несколько изрядно потрёпанных свитков в одном из гнёзд специального стеллажа, где прочие ячейки занимали мотки разноцветных ниток, которые искусная ткачиха Аполия Константа Ула каким-то образом вплетала в растянутое на широком станке полотно.

Видимо, философские трактаты остались от покойного супруга. Других вещественных следов бывшего педагога младшего сына императора в квартире больше не нашлось. Правда, Ника провела осмотр довольно поверхностно. На крышке сундука в комнате хозяйки лежал тонкий, но ясно различимый слой пыли, а дверцы шкафа оказались связаны ниткой. Насторожившаяся в первый миг девушка, присмотревшись, решила, что это всё-таки не защита от её чрезмерного любопытства. Просто мебель рассохлась, и створки открываются сами собой.

Вернувшись в свою комнату, она заглянула во вторую из стоявших у стены корзин. Так лежали какие-то чурочки и прочий деревянный мусор, предназначенный, видимо, для растопки жаровни.

Пододвинув к столику табурет, племянница регистора Трениума разложила перед собой лист папируса, макнула в чернильницу кончик пера, но внезапно поняла, что не знает, как написать письмо господину Мерку Картену. Нет, о чём писать более-менее ясно. Надо просить о помощи. Но вот как? Сообщать ли другу Лация Юлиса Агилиса подробности своего путешествия? Ставить ли в известность консула Канакерна о том, что она едва не стала принцессой?

Беглая преступница посидела, потом походила, проговаривая про себя текст послания, старясь, не сказав лишнего, дать максимум информации, тщательно подбирая выражения, меняя местами предложения и слова. Процесс написания оказался долгим, муторным и очень непростым.