Внимательно слушавший его собеседник с покрытыми застарелыми оспинами лицом кивал, сетуя на подлость непонятно откуда взявшейся лгуньи и непростительное легкомыслие младшего сына государя.

Случайно оказавшийся рядом Акций сразу же вспомнил энергичную старушку с ярко накрашенными губами. На миг у него даже появилось желание проведать бабушку госпожи Юлисы. Вдруг он сможет ей чем-то помочь?

Но потом лекарь с сожалением подумал, что старушка уже в таком возрасте, когда подобного рода потрясения особенно опасны, и ему вряд ли удастся что-либо сделать.

Как любящий сын и настоящий радланин, Итур Септис Даум наверняка приглашал к матери врачевателей не менее опытных и знаменитых, чем охранитель здоровья государыни. А после лживого письма из Канакерна в доме регистора Трениума вряд ли обрадуются визиту Акция. Да и императрице такая его инициатива может не понравиться.

Тем временем к беседующим присоединился ещё один мужчина, и разговор свернул на обсуждение достоинств призовых бойцов.

Поскольку ни самого лекаря, ни его пациентку подобная тема совершенно не интересовала, он нехотя выбрался из бассейна, собираясь ещё раз посетить зал для потения, как вдруг дорогу ему заступил мужчина с необъятным чревом, похожим на половинку арбуза.

— Это ваш раб, господин? — спросил незнакомец, окинув плотоядным взглядом испуганно втянувшего голову в плечи Самиса.

— Да, — настороженно кивнул врачеватель.

— Продайте мне его, господин, — вкрадчивым голосом предложил собеседник. — Я хорошо заплачу.

— Я не испытываю нужды в деньгах, господин, — покачал головой царедворец, ранее уже замечавший масляные взгляды, которые кое-кто из немногочисленных посетителей бросал на его молоденького невольника.

— Пятьсот империалов! — почесав отвисшее брюхо, выдохнул настырный толстяк.

Акций заколебался. Деньги действительно немалые.

Однако мальчишка старателен, образован, и имея склонность к лекарскому делу, способен уже в недалёком будущем сделаться надёжным помощником охранителя здоровья государыни. Поэтому врачеватель вновь ответил отказом, пояснив, что сам успел привязаться к юному рабу.

— Семьсот! — азартно выпалил собеседник, облизав пересохшие губы.

— Это более чем щедро, господин, — задумчиво хмыкнул царедворец. — Но я не привык менять свои решения, поэтому — нет!

Ему вдруг стало неуютно. Слегка поклонившись замершему в напряжённом ожидании толстяку, Акций развернулся и направился к выходу.

В раздевалке он обратил внимание на то, что Самис, помогая хозяину одеться, суетился гораздо больше обычного, при этом глядя на него едва ли не с собачьей преданностью.