Когда тот встал на ноги, то, опустив голову, подошёл к Реммету и спросил:

– Мы скоро уходим?

– Прямо сейчас.

Нистрам взглянул на инквизитора жалобным, умоляющим взглядом.

– Позволь… – сглотнул слюну, – попрощаться с Альмой…

– Только не задерживайся, – инквизитор кивнул на её могилу и повёл лошадей ближе к тракту. Пока шёл, изредка оборачивался, дабы посмотреть, что делал Нистрам. Тот стоял молча, не плакал, лишь глядел на могилу возлюбленной. Под конец поцеловал насыпь, встал и медленно пошёл до Реммета, иногда спотыкаясь по дороге.

– Я закончил… – молвил он слабым голоском, который ещё вчера был зычным и мощным, будто львиный рык, когда доказывал Велеону, что сможет попасть в яблоко. Сейчас же он чуть ли не стонал от душевной боли, терзавшей его за столь досадную ошибку. И ничто в этом мире не могло унять его страданий, кроме времени – лекарства, действующего достаточно эффективно, но не сразу и, увы, не на всех.

Выехали с утра, а потом долго-долго ехали по дороге, не обронив друг другу ни единого слова. Спустя пару часов, на развилке свернули направо от главного тракта и продолжили свой путь.

К полудню уже были на месте. С удивлением для себя Нистрам обнаружил, что оказался у ворот мужского монастыря Каэрдэн, известного на весь запад своим вкуснейшим монастырским вином, особенно популярным у королей и лордов севера.

Но точнее будет сказать, что они стояли на дороге к монастырю, ибо видеть его и простым смертным, и даже инквизиторам было запрещено. Всё это делалось для того, чтобы непрошенные гости не мешали юным бурсакам постигать Великую Альду и слово богов. По обочинам от этой дороги была высажена живая изгородь. А на половине пути стояли железные, металлические, решётчатые ворота, украшенные в центре каждой из створок изображениями церковного молота. Верхнюю же часть украшал причудливый узор из загнутых концов стоек. А рядом находилось стойло для лошадей. Сами они были закрыты всегда, и открывались только в случае прибытия в монастырь делегации Отца-понтифика. В обычное время монахи и бурсаки всегда проходили через дверь в воротах, как сейчас в выходной день – единственный за неделю, когда можно было покидать храм без исключительной нужды.

Кстати именно поэтому на практически пустующей в будний день дороге было так оживлённо сегодня. И надо было видеть растерянное лицо Нистрама, который ещё позавчера и подумать не мог, что он – повеса и редкий раздолбай согласится стать монахом по предложению инквизитора. Это что-то уму непостижимое в обыденной жизни, но ставшее реальностью в силу обстоятельств.