И, как уже не раз бывало, судьба погасила радостное настроение, напомнив о других сторонах жизни.

Южная дверь распахнулась. В зал ворвался холодной ветер. Вошедший стоял против света, и я видела лишь его силуэт. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть его лицо. Все вампиры, находившиеся в церкви, вдруг исчезли и тут же вновь появились в нефе, преграждая путь к алтарю.

Я встала рядом с Мэтью и еще крепче прижала к себе Ребекку. Колокола смолкли, но эхо, сопровождавшее их звон, продолжало звучать.

– Прими мои поздравления, сестра, – послышался низкий голос Болдуина. – Я приехал, чтобы принять твоих детей в семью де Клермон.

Мэтью выпрямился во весь рост. Не оглядываясь назад, он передал Филиппа Джеку и стремительно зашагал по проходу к брату.

– Наши дети не являются де Клермонами, – холодно сказал Мэтью, подавая Болдуину сложенный лист бумаги. – Они принадлежат мне.

Глава 33

Глава 33

Все вампиры, демоны и ведьмы, собравшиеся в зале, шумно вздохнули. Изабо подала знак отцу Антуану, и тот быстро выпроводил из церкви жителей деревни. Потом она и Фернандо заняли оборонительную позицию по обе стороны от меня и Джека.

– Неужели ты ждешь, что я призна́ю порочное, больное ответвление этой семьи, благословлю его и отнесусь к нему с уважением? – спросил Болдуин, сминая в кулаке поданный лист.

У Джека от такого оскорбления потемнели глаза.

– Мэтью доверил тебе Филиппа. Ты отвечаешь за своего крестника, – напомнила Джеку Изабо. – Не позволяй словам Болдуина заслонить повеления твоего сира.

Джек шумно, прерывисто втянул в себя воздух и кивнул. Филипп загукал, требуя внимания крестного отца, получив которое ответил озабоченно нахмуренным лобиком. Когда Джек вновь поднял голову, его глаза вернулись к нормальному состоянию.

– Знаешь, дядя Болдуин, твое поведение что-то не кажется мне дружеским, – спокойно поизнес Маркус. – О семейных делах можно поговорить и после пира. Несколько часов роли не играют.

– Нет, Маркус. Мы обсудим их здесь и сейчас, чтобы потом уже к ним не возвращаться, – возразил сыну Мэтью.

Генриху VIII придворные сообщили о неверности жены в церкви, чтобы король сгоряча не убил вестника. Схожим образом действовал и Мэтью, считая, что Болдуин не решится убивать его при свидетелях.

Но когда Мэтью через мгновение оказался у Болдуина за спиной, я поняла, что он вознамерился защитить брата. Подобно Генриху, Мэтью не посмел бы пролить кровь в святом месте.

Впрочем, это намерение не свидетельствовало о безграничном милосердии моего мужа. Он заключил Болдуина в отнюдь не братские объятия, крепко ухватив того левой рукой за шею. Помимо этого замка, правая рука Мэтью вцепилась Болдуину в лопатку, готовая сломать ее пополам. Лицо Мэтью оставалось бесстрастным, цвет глаз свидетельствовал о контролируемом бешенстве.