– Филипп, ты видишь эту женщину? – Он указал на меня, и Филипп повернул свою головку в мою сторону. – Она блестящий историк и могущественная ведьма, хотя в этом признаваться не любит. Судьба сделала тебе величайший подарок: ты можешь звать ее Maman. Это значит, что ты входишь в число немногих, кто будет знать самую главную тайну нашей семьи.
Мэтью притянул Филиппа ближе и что-то прошептал ему на ухо. Малыш посмотрел на отца и улыбнулся. Осмысленная улыбка у наших детей появилась совсем недавно, однако выражение особого счастья на их личиках я уже видела. Оно напоминало свет, медленно озаряющий их изнутри.
Филипп унаследовал мои волосы, но его улыбка была отцовской.
– Совершенно верно.
Мэтью остался доволен сыновним одобрением и вернул Филиппа в кресло-качалку. Но Ребекке не понравились эти мальчишечьи секреты, и она хмуро посмотрела на отца. Пришлось Мэтью сообщить тайну и ей, а затем дунуть на летающую малинину, направив ягоду на дочкин животик. У Ребекки округлились глазки и ротик. Казалось, слова отца произвели на нее впечатление, хотя я подозревала, что сочная малинина сыграла здесь не последнюю роль.
– Что за чепуху ты нашептывал нашим детям? – спросила я, вонзая в картофелину картофелечистку.
Мэтью забрал у меня то и другое.
– Это не чепуха, – спокойно возразил он.
Через три секунды картофелина была полностью очищенной. Мэтью потянулся за другой.
– Расскажи.
– Подойди ближе, – сказал он, подзывая меня зажатой в руке картофелечисткой. – (Я сделала пару шагов.) – Еще ближе.
Когда я встала рядом, Мэтью почти вплотную наклонился к моему лицу.
– Слушай главную тайну. Пусть я и глава семьи Бишоп-Клермон, ты ее сердце, – прошептал он. – И мы втроем пришли к полному согласию, что сердце важнее.
Мэтью не впервые видел коробку, где была собрана переписка между Филиппом и Годфри.
Только отчаяние могло заставить его открыть эту коробку. Взяв наугад первое из лежащих писем, он начал читать.
Мой высокочтимый сир и отец! Как ты и приказывал, наиболее опасные из числа Шестнадцати были казнены в Париже. Поскольку Мэтью отсутствовал и никак не мог осуществить казни собственноручно, Майенн охотно взялся мне помочь. Он благодарил тебя за помощь в деле семейства Гонзага. Нынче, почувствовав себя в безопасности, герцог решил играть с обеими сторонами, одновременно ведя переговоры с Генрихом Наваррским и Филиппом Испанским. Но как ты любишь повторять, ум еще не означает мудрость.