— Ты на вкус не как песок, не как в первый раз в карете.

— А ты как песок. И тогда на моем рту была бандана, это был не поцелуй. Вот, — она помогла мне сесть, прислонила к ящику, у которого сидела сама. Я благодарно взял флягу и сделал глоток. Наши плечи удобно соприкасались.

Я опустил флягу.

— Как твои ребра?

— Почти зажили. Не смогу долго ехать верхом, но через пару дней ребра должны быть в порядке.

Я вытянул шею, выглянул из крытой телеги, в которой мы ехали. За нами покачивались еще две телеги, несколько лошадей и всадников были между ними. Мы были в караване.

Я посмотрел на одну из лошадей без всадников, привязанную к другой.

— Там Джема!

— Да. Она была в конюшнях Толукума, — Ларк улыбнулась, проследив за моим взглядом. — Я спросила о ней утром, когда мы отправили Фалу в тюрьму. Отчасти, чтобы сбежать от аудиенции с королевой, которой угрожал Яно, но она все равно произошла. Помнишь?

— Кусочки.

— Кобока арестовали.

Я просиял.

— Точно! И у него был чудесный синяк под глазом! И он не сдался тихо.

Она заерзала.

— Верно. Но… он был пойман.

Все больше кусочков вставали на места — как Ларк описала, как Кобок использовал название порт Искон, чтобы скрыть количество и происхождение рабов из Алькоро, как он начал использовать его пятнадцать лет назад, чтобы скрыть похищение принцессы Люмена, как он выл, когда его уводили под бесстрастным взглядом королевы. А потом…

— Тебя официально простили, да? — сказал я.

— И тебя… и посла с принцессой, — она нервно поправила шляпу. Она все еще была в шляпе, которую я ей купил, хоть поля и были разрезаны в двух местах от ее меча. — Нас всех простили.

Я посмотрел на свои пальцы, на кольцо с печатью там.

— И стражи сопроводили нас в Пасул, а потом соединили с караваном освобожденных рабочих, которые едут через Феринно, — сказал я. — Все вернулось. Пару ночей назад мы чуть не столкнулись со львом, а еще была дикая буря… а до этого Три Линии.