Ну и ладно, подумал Иван, ну и пусть.

Он повернулся к толпе спиной и пошел к выходу, мимо приткнувшегося к стене Зрячего Мэта, мимо сидевшего с обалделым видом разоруженного горе-охранника Жерара, мимо какого-то незнакомого малорослого типа с лысым черепом, возникшего справа и от которого пахнуло угрозой, но не сиюминутной, а отдаленной, протяженной во времени. На нее Иван пока не стал обращать внимания. В воротах он обернулся. Никто не двинулся с места, все молча смотрели на него. От толпы безысходно несло черной тоской непонимания и враждебности, и Иван плюнул бы на все и ушел, но во вселенской этой черноте яркими огоньками поблескивали любопытные глазенки детей.

И Иван сказал, глядя в эти огоньки:

— Сейчас я выйду наружу. Зрячий Мэт подтвердит, что Крест должен быть сейчас как раз над головой… И если он еще существует, я тут же умру. На ваших глазах.

Мэт взглянул на часы, но ничего не сказал. И тогда Иван выбежал на луг.

— Сынок! Вернись! — догнал его рыдающий стон матери.

— Опомнись, безумец! — визгливо крикнул Зрячий Мэт. — Еще успеешь вернуться… Я прощу тебе все выходки!

Иван остановился, посреди луга. Над ним раскинулся голубой купол, с которого светило ослепительное солнце. Над благоухающими цветами порхали яркие бабочки. Издалека доносился размеренный голос кукушки. Все было как вчера, и все было совершенно иначе. Наверное, потому, что теперь не надо было с опаской оглядывать небо.

В спину остро кольнула угроза, непонятная, но явно смертельная. Иван тут же совершил прыжок в сторону. Мимо него, блеснув на солнце, рыбкой скользнул нож и, упав на землю, затерялся в траве.

Иван медленно обернулся. Толпа Слепых придвинулась к воротам. В ней спешил затеряться лысый карлик. Слепые не обращали на него никакого внимания, они, раскрыв рты, жадно смотрели на Ивана. Иван улыбнулся им и растянулся на траве, сунув лайтинг под голову. Закрыл глаза.

Что же мне делать с Мэтом, думал он. Выгнать его из Приюта?.. Специально для него создать тюрьму-одиночку и в пожизненное?.. Хорошо бы поразить его на глазах у всех фиолетовой молнией, но нет у меня к нему ненависти. Еще вчера было сколько угодно, а сегодня ничего не осталось. Одна жалость…

Лежать под солнцем на траве было приятно — тепло и мягко. Как на кровати. Век бы так лежал!.. Если бы еще не упиралась в шею рукоятка лайтинга.

Негромкий шум донесся до него от ворот. Он открыл глаза, сел и посмотрел назад. Толпа Слепых рассасывалась. То один, то другой, словно вспомнив о чем-то, поворачивались и уходили. Плакали дети.

— Туда хочу! Туда-а-а!.. — закричал какой-то малыш. Детей хватали за руки, уводили силой, слышались шлепки.