— То есть: либо ты ладья, либо ты — ферзь.

— Это как у Карла Юнга, — вступил в разговор Игорь. — Если вы знакомы с его работами, то слышали об архетипах Анимуса, Анимы, Ребенка, Тени и прочего в таком же ключе. Мы полагаем, что Михаил — архетип Кощея.

— Кого?

Игорь смутился, но Лорхен его поддержала:

— Лабиринт в некотором роде не совсем «правильная» структура. Однажды начав упорядочение, мир приобрел теперешнюю форму. Кощей — это персонифицированный образ изначального хаоса. И чтобы вернуть изначальную ипостась, Гиннунгагап как бы вызывает из глубин Лабиринта свой образ, который и есть Кощей. И из него начинает разупорядовачивать космос. Так отображается борьба с персонифицированным Иваном-Царевичем, то есть Порядком.

— Ну и сложности! — заметил Кутх, а сам про себя добавил: «Она б еще сюда курочку Рябу приплела и миф о мировом яйце». — Ты хочешь сказать, что Михаил это снизошедший, так сказать, в наш мир, «образ» Вселенской Пустоты, Хаоса?

— Хочу, — кивнула Лорхен.

— Бред! — согласился с Кутхом Баюн.

Глаза Лорхен вспыхнули.

— Не надо резких слов, — проговорил Кутх, обращаясь к Баюну. — Перед нами не простая «дама», а уже «козырная», — намекнул он на карт-бланш.