Сплюнул на землю, вот какие уроды бывают. Разворачиваюсь и иду в баню, за своим большим сидором. Там собираю обратно, выложенные из него накануне, свои вещи, периодически качая головой от такой вопиющей несправедливости. Собрав вещи, окидываю своим взглядом предбанник. Вроде, ничего тут не забыл. Сел перед выходом на лавку в последний раз. С полминуты посидев, встаю, потому что в баню забежала бабка Матрена, прижимая к грудям носимые с собой наспех собранные припасы в дорогу:

— Сергий, ты прости нас, прости родича моего неразумного. Не ведает, что творит. Я тут припасов, по-быстрому, на путь дорожку…

— Спасибо, бабушка Матрена, не надо!

— Сергий, не обижайся, надо…слухай, я тута яичков тебе вареных со вчерашнего в туеске набрала, хлеба свежевыпеченного пару караваев положу…

— Баб Матрена, ну не надо, зачем?

— Лука с чесночком, сала шматочек, соль в коробке… — женщина перехватила мой сидор и ловко развязав, принялась укладывать туда принесенную в дорогу еду.

— Ну зачем вы…

— Мазей лечебных тебе от ран на дорожку…знаю-знаю, что ты маг…на всякий, вдруг пригодится…ранку помажешь, заживет. И камешков лечебных парочку…Ежли что сурьезное, на крайний случай, понимаешь…приложишь к ране и держи, пока не затянется.

Я кивнул головой, подтверждая, что знаю.

— Все время знала, что ты непростой, княже. Барчук, ты прости нас за все.

— Вас мне не за что прощать. Вам спасибо. За то, что не бросили в лесу, спасли, за лечение, за кров, еду и ласку.

— Сергий, хучь сложно, но идти тебе к тракту надобно. Леса у нас тут дремучие, зверья много. Тебе проще, сил у деревьев возьмешь, у камней старых. Знаешь теперь как. По лесу сложно без проводника. Путь к столице смотри по Яриле. Светило наше встает на востоке, а заходит на западе. Тебе туда надобно. Но все ж доберись до своих. Легше будет.

Наконец высказавшись и завязав сидор, бабка помогла надеть его на меня. Усадив на лавку, пару мгновений посидели. И молча, ничего не говоря друг другу, вместе с ней мы вышли из бани. Во дворе ничего не поменялось. Тот же староста с помощниками что-то негромко между собой обсуждали. Глазеющие на происходящее, зеваки все также стояли за околицей. Лизки нигде не было. От новой обиды снова сплюнул на землю. И зря.

Попрощался с Матреной. И пошел, не оборачиваясь, к калитке. Проходя мимо входа в сени, дверь вдруг открылась и из нее, со своим маленьким сидором и большой корзиной в руках, выскочила Лиза, громко крича:

— Ба, я тоже ухожу. Ухожу со своим Сергеем.

Женщина, прищурив глаза, со злостью посмотрела на нее. Глаза ее в ярости потемнели: