Местные прекрасно освоили и активно пользовались техникой «промывки мозгов», когда всё многообразие возможностей живого человека сводят к выполнению конкретной функции. Чудовищная операция необратима, но местные паранормалы не видели в ней ничего чудовищного. Наоборот, они считали, что живые механизмы гораздо лучше выполняют свою роль, меньше ошибаются и вообще удобнее «необработанных» людей.

Они специально выводили «линии» рабов «оптимизированных» для решения той или иной задачи. И тоже не видели в этом ничего такого. Считая подобное положение дел полностью нормальным. Для создания устойчивых линий использовались любые методы, начиная евгеникой и заканчивая прямым изменением генома сразу после зачатия с помощью проклятой таинственной силы и куцых знаний наворованных орденом хранителей. Процент нежизнеспособного брака при прямом вмешательстве в генотип просто зашкаливал, доходя до девяноста девяти процентов. Но они всё равно полагали процесс экономически оправданным. Успешным считался результат, при котором объект выживал, изменения сохранялись и самостоятельно воспроизводились в потомках.

За пленником присматривал притащивший его в этот лепесток Редклиф, боевой маг — невидимка, входивший в специальное подразделение асасинов. Насколько понял Констант, Редклиф работаюл на орден хранителей, но сам не входил в него. Каждое утро он заходил за Константом и отводил его в цитадель ордена. Там он выступал переводчиком и гидом, по настроению объясняя непонятные чужаку тонкости или отделываясь приказом не докучать ему. Редклиф начал учить пленника местному языку, но когда появилась Номи, то взвалил этот труд на маленькую служанку. По воину было видно, что он тяготится обязанностью охранять чужака и служить ему переводчиком.

* * *

…Редклиф нашёл патрона в зале для медитаций на тридцать втором, предпоследнем, этаже южной башни цитадели ордена.

Тускло светила гроздь ламп. Толстое мутное стекло ещё больше скрадывало и без того не яркий свет. Впрочем, качество компенсировалось количеством и, несмотря на отсутствие окон, в зале было достаточно светло.

Хранитель сидел с закрытыми глазами, собирая энергию и позволяя разуму свободно блуждать в мировом эфире, пытаясь разобраться в эфемерных образах. Практикующие медитацию старались понять, видят ли они картины прошлого или будущего, или вовсе субъективные галлюцинации, рождающиеся прямо в мозгу, а не приходящие извне. Дальнозрение, предсказания будущего, ретроисследование — крайне ненадёжные грани искусства. Слишком сложно в них отделить то, что действительно видишь от того, что хочешь или боишься увидеть.