Вводная. Дожить до вечера

Вводная. Дожить до вечера

Отсюда, с высоты почти в сто метров, открывался прекрасный и завораживающий вид.

Белые здания в одном ажурно-воздушном стиле, ревностно выдерживаемом вот уже на протяжении сотни поколений архитекторов, как зубья изящного гребешка из слоновой кости, «расчесывали» город на отдельные улицы.

Километровый острый шпиль здания Верхней и Нижней Кроны пронзал небеса, а крохотные белые точки, выстроившиеся с ним в центре в ровные ниточки и широкие концентрические кольца, накрывали Город, как тонкая паутина… или как воздушная шаль, сделанная руками знаменитых вышивальщиц с южного побережья. Это были воздушные коридоры, по которым сейчас следовали сотни, если не тысячи, виман — «небесных колесниц».

Далекие белые шапки гор с запада и севера. Огромный и величественный Лес с востока и юга — и до самого горизонта…

Солнце… Солнце только поднималось, и было уже в двух ладонях от горизонта. Жары не было. И не будет. Во-первых, тут, на верхней площадке пирамиды Храма, ветер продувал прохладный, а во-вторых… осень. Ранняя и ласковая осень с глубоким синим небом и зрелостью природы…

Людям, стоявшим сейчас у самых ворот храма, и кутавшимся в легкие накидки, было не до восторгов открывающимся видом — местных жителей волновали не красоты и достопримечательности, а сиюминутные заботы и тревоги. Да и не люди это были. Во всяком случае, далеко не все.

Гуманоидам, стоящим сейчас на самой вершине пирамиды, было не до красот одного из самых прекрасных городов материка. Они смиренно ждали опаздывающего.

— Если этот сын собаки и свиньи не появится в течение четверти часа… — Драконид Орочиласку окинул смурным взглядом сослуживцев.

— И ведь, что характерно, не появится. — Хохотнул Риолин — русоволосый квенди.[1] И мягко попенял (Орочиласку являлся все-таки его командиром). — Зря ты так, Орочи. Видит Светлая — зря! Он же простой раб!

— Личный раб, господин Риолин! Личный раб Хранительницы! — Подколола Найристри. Темнокожая илиитри[2] проказливо наматывала на черный пальчик свою шикарную белую косу… разумеется, умудряясь при этом не пораниться о многочисленные ножички, иголочки и сюрикены, вплетенные в волосы. — А вы, господин Орочиласку, роняете свое достоинство, выказывая подобные эмоции по отношению к какому-то рабу. Пусть и рабу столь уважаемого лица. Ай-яй-яй! Стыдно-стыдно! Тем более вам, дрокониду в шестидесятом поколении… Тц-тц-тц…

Орочиласку недовольно дернул щекой и поправил гирлянду чакр[3] на боку.