Тамара нерешительно зашагала в сторону танцплощадки.

«Я дремала минут пятнадцать или двадцать… разве возможно столько простоять в очереди за мороженым?»

Она обошла площадь, вглядываясь в лица. На площади обнаружились сразу три киоска, торгующих мороженым, но у каждого собралось едва ли пять человек. Где же Мишу носит? Постой. Он, наверное, сейчас вернулся к лавке, принес эскимо – а там никого. Тамара поспешила обратно на аллею… но скамейка была пуста. Несколько желтых листьев лежали на истертом деревянном сиденье, выкрашенном облупившейся белой краской.

– Что-то случилось, дочка? – участливо спросила пожилая женщина в красной косынке.

– Да ничего, собственно, – дрогнувшим голосом проговорила Тамара, – хотя, постойте… вы не видели тут только что мужчину в костюме и с мороженым? Газета в кармане, галстук такой серенький.

– Серенький? С мороженым? Нет, не видала.

– Ох… извините, пожалуйста, за беспокойство.

– Ничего, ничего.

Вот глупо-то как вышло. Потерялась, словно первоклашка какая-нибудь.

Тамара вернулась на площадь с аттракционами. Здесь все куда-то спешили или толкались в очередях. Девушки в босоножках и легких платьях, мальчишки с горящими щеками, белозубые студенты в массивных очках, рабочая молодежь, военные в блеске медалей – людской водоворот гремел взрывами смеха, испускал облака едкого папиросного дыма, и где-то хором пели «Я люблю тебя, жизнь», невпопад жарила плясовую гармошка, и громко звали какого-то Борьку. Стайка фабричных девчонок в очереди к тележке «Мосводторга» с любопытством смотрела на Тамару.

– Смотри, платье какое, шик. Артистка, должно быть… а бледная-то, страсть…

Чувствуя себя брошенной и беззащитной, Тамара отошла в сторону. У билетной кассы «комнаты смеха» покачивался с пятки на мысок постовой в белой фуражке; он с влажным интересом разглядывал длинные ноги нашей героини, шевеля пепельными усами.

– Скажите, пожалуйста, товарищ, – набравшись смелости, обратилась к усачу Тамара, – вы не видели тут моего мужа?

Она как могла описала внешность Миши.

– Тут, гражданочка, таких мужей, – постовой зевнул, – по миллиону в час шастает. Всех не упомнишь.

– Может быть, нужно сделать объявление через громкоговоритель? Сказать, что я жду его здесь.

– Это вам к администратору. Да только он как пить дать уже домой сбежал.

– Что же мне делать?

– Зачем же что-то делать? – удивленно поднялись под фуражкой усы. – Он у вас, чай, не мальчик, сам найдет дорогу до дома. Езжайте и вы, там и встретитесь.

Тамара послушно зашагала к выходу из парка. В легком оцепенении прошла гудящий клаксонами автомобилей Крымский мост и оказалась в вестибюле метро. С трудом нашарила в сумке пятачок (все деньги остались у мужа), уронила его в аппарат и спустилась по эскалатору под землю. «Разумеется, Миша уже поджидает меня дома, – подумала она. – Иначе и быть не может. Если бы с ним что-то случилось в парке, это привлекло бы внимание милиционера. Господи, я ведь всего-то десять минут не видела его, и вот…» Вагон громыхал и раскачивался на ходу, проносясь через тускло подсвеченную черноту тоннеля. Вокруг было множество людей, веселых, шумных и симпатичных, – но женщина вдруг остро ощутила одиночество.