Аша проглотила мириады вопросов, рвавшихся с языка, и, задумчиво кивнув, повторила сообщение.

– Хорошо. Спасибо тебе, Аша. – Давьян перевел дыхание. – И вот еще что особенно важно… Когда узнаешь, что я в Илшан Гатдел Тесе, не ходи за мной. Со мной ничего не случится. Мне Поклонники ничего не смогут сделать, но тебя они убьют – только ты им и нужна. Я – только наживка, запомни это.

Он открыл глаза, и цепь вновь стала медленно стягиваться, понемногу наливаясь прежней маслянистой чернотой. По телу Давьяна прошла дрожь – казалось, из него вытекает кровь жизни.

– Никому не говори, что меня видела. Обо мне особенно. Они уже прочитали… прочитали так много наших. По нынешним временам нельзя знать, чей разум закрыт надежно. – Заметив ее непонимающий взгляд, Давьян покачал головой. – Извини. Со временем ты поймешь.

Цепь стянулась, дернула его назад. Отступая в тень, Давьян не отпускал ее взгляда.

А потом его не стало.

Глава 28

Глава 28

Давьян нахмурился. Он стоял на невысоком пригорке, с которого хорошо просматривалась залитая луной равнина. Его окружали палатки: по большей части темные, но в некоторых светились огни. Луна поднялась высоко и была почти полной: серебристое сияние позволяло видеть, словно днем. От кусачего холодка его пробрала дрожь, Давьян потер руки, чтобы согреться, – хоть и подозревал, что все это не наяву. Как в прошлый раз. На краю лагеря, теперь довольно далеком, он видел часовых. Ближе горели костры, кое-кто еще сидел у огня, хохоча над грубыми шутками товарищей. Посреди лагеря реяло знамя: три скрещенных золотых меча на красном поле. Значит, это войско короля Андраса – быть может, высланное навстречу явившейся ему в прошлый раз армии вторжения? Зачем он здесь, зачем предвидит это? Ведь все хорошо? Потом он увидел. Беззвучную тень, перелетающую от палатки к палатке. Мальчик прищурился: не мерещится ли ему? Но тень появилась снова: легчайший промельк черного на черном. Она бесшумно скользнула к следующей палатке – те, кто еще бодрствовал у костров, ничего не заметили. Давьян подошел к палатке, задержался в нерешительности, хотя и знал – никто здесь его не увидит, не причинит вреда. Проскользнув внутрь и всмотревшись, он едва удержал крик. В палатке помещалось десять человек, и все они неподвижно лежали на складных койках. Даже в темноте было видно, что горло каждого пересекает темный порез, и слышалось глухое падение капель – крови, сообразил Давьян, и его затошнило. Он вывалился наружу, снова вгляделся в темноту, ловя глазами тень. Он уже подозревал, но, пока видение не прервалось, должен был узнать наверняка. Что-то мелькнуло на краю зрения, и он метнулся в ту сторону. На этот раз, входя в палатку, он знал: оно еще здесь. Дыхание спящих доказывало, что оно еще не закончило свою омерзительную работу. Давьян невольно отступил, увидев наконец убийцу. Над койкой склонялась закутанная в черное фигура с кинжалом в руке. Только кинжал этот был не из металла. Клинок изгибался и колебался, выкованный из той же тени. Лезвие ласково коснулось горла лежащего, и кровь хлынула струей. Тварь бесшумно переместилась к следующей койке. Это неестественно текучее движение было слишком хорошо знакомо Давьяну. Ша’тес! Тот замер. И медленно развернулся к мальчику. Давьян остолбенел. Видеть его это существо не могло – тварь насторожило что-то другое. Это еще не сбылось. Его на самом деле там не было. Из-под черного капюшона донеслось влажное хлюпанье. Ша’тес склонил голову и двинулся к Давьяну – не прямо, а так, как двигается ловящая след собака. Или как двигался Оркот. – Я чую тебя, шалис, – прошептала тварь. Голос был низким и шершавым, как наждак. Перепуганный Давьян сжал кулаки. Тварь не могла о нем знать. Но она все приближалась к окаменевшему мальчику, пока не остановилась прямо перед ним. Заглянув под капюшон, Давьян увидел кошмарное лицо. Бледную кожу крест-накрест рассекали бесчисленные шрамы, а глаза были пугающе человеческими и слепо, но сосредоточенно таращились прямо на мальчика. Изуродованные губы презрительно кривились. – Тебе здесь не место, – прошипела тварь ему в лицо.