Давьян нахмурился.

Он стоял на невысоком пригорке, с которого хорошо просматривалась залитая луной равнина. Его окружали палатки: по большей части темные, но в некоторых светились огни. Луна поднялась высоко и была почти полной: серебристое сияние позволяло видеть, словно днем. От кусачего холодка его пробрала дрожь, Давьян потер руки, чтобы согреться, – хоть и подозревал, что все это не наяву. Как в прошлый раз.

На краю лагеря, теперь довольно далеком, он видел часовых. Ближе горели костры, кое-кто еще сидел у огня, хохоча над грубыми шутками товарищей. Посреди лагеря реяло знамя: три скрещенных золотых меча на красном поле. Значит, это войско короля Андраса – быть может, высланное навстречу явившейся ему в прошлый раз армии вторжения? Зачем он здесь, зачем предвидит это? Ведь все хорошо?

Потом он увидел. Беззвучную тень, перелетающую от палатки к палатке. Мальчик прищурился: не мерещится ли ему? Но тень появилась снова: легчайший промельк черного на черном. Она бесшумно скользнула к следующей палатке – те, кто еще бодрствовал у костров, ничего не заметили.

Давьян подошел к палатке, задержался в нерешительности, хотя и знал – никто здесь его не увидит, не причинит вреда. Проскользнув внутрь и всмотревшись, он едва удержал крик.

В палатке помещалось десять человек, и все они неподвижно лежали на складных койках. Даже в темноте было видно, что горло каждого пересекает темный порез, и слышалось глухое падение капель – крови, сообразил Давьян, и его затошнило. Он вывалился наружу, снова вгляделся в темноту, ловя глазами тень. Он уже подозревал, но, пока видение не прервалось, должен был узнать наверняка.