Он все еще стоял, нагнувшись и засовывая последний патрон, когда на него обрушился ужас.

«О, нет, — подумал он. — Они здесь».

Ружейный огонь позаикался и сменился тишиной. Мрачная решимость на лицах превратилась в жалкий страх. Обычно отважный Малвери стал пятится, хныкая как младенец. Ашуа свернулась в комок и обняла себя руками.

Рука Крейка поползла к груди. Он почувствовал холодное прикосновение металлического амулета к коже. Одного из устройств, которые он и Кайн разработали для защиты от силы императоров.

«Не работает, — подумал он, когда паника схватила его. — Амулет не работает!»

Ноги ослабели, и он покачнулся. Он вытянул руку, чтобы сохранить равновесие, но подвели колени. Вес неудачи обрушился на него и повалил на землю. Все, ради чего они рисковали в особняке Тарлоков, смерть Джез и Пелару, мечты кэпа о спасении возлюбленной — все оказалось напрасным. Знание, которое они добыли об императорах, не означало ничего. Потому что амулеты не работали.

Что-то задвигалось в облаке пыли. По луже зашлепали ноги в тяжелых ботинках. Из дождя и крутящегося мрака появилась фигура в маске и плаще, одетая с ног до головы в черное.

Голем затопал по улице, направляясь к императору. Тот поднял руку в перчатке и схватил голема; через мгновение на землю упала куча обломков.

«Мы не можем сражаться с ними. Только не с императорами. Мы не можем победить их!»

Крейк заметил Самандру на другой стороне улицы; она вжалась в стену там, где сражалась. Она была едва видна на краю оседающей пыли, ее лицо было перекошено страхом. Ее вид глубоко поразил его. На этом лице никогда не было страха, эти глаза никогда не были такими широкими и испуганными. Она была такой сильной и умелой, намного сильнее его. То, что ее сделали беспомощной, он воспринял как оскорбление понятия «благопристойность».

Амулет на груди Крейка стал холодным. Холодным, как лед. На самом деле похолодело все его тело.

В точности как тогда, когда он использовал свой зуб. Потому что демон в медальоне высасывал из него жизненную силу.

Потому что медальон работал.

Он нашел силу, сам не зная где. Его страх был не сверхъестественным. Он был таким сильным только потому, что он, ошибочно, приписал его воздействию императора. Нет, это честный человеческий страх, и его можно преодолеть.