Айге сдержанно рассмеялась, покачала головой:

– И что ты ему ответил, брат?

– Я ему велел складывать сундук и убираться подобру-поздорову. Остальным он уже преподал необходимое, а больше им вряд ли понадобится.

– У твоего подкрылыша выговор правобережника, – заметила Айге.

– А он и есть дикомыт. Я его в Житой Росточи взял.

– Владычица вправду коснулась паренька, тут Галуха не ошибся, – кивнула Айге. – А сам ты не пожалел, брат, что взял дикомыта? Получится из него воин?

Ветер ответил со спокойной гордостью:

– Ещё какой!

Айге вновь кивнула, дескать, посмотрим. Улыбнулась Инберну:

– Славным угощением ты нас почтил, высокостепенный державец! У тебя, верно, тоже наглядочек подрастает на смену?

В спальный чертог Сквара ввалился на неверных ногах, как раз после того, как на пол рухнули очередные два топчана. Под крики и ругань он нашарил свой, уцелевший, забрался под одеяло. Ознобиши рядом не было, но Скваре даже не хотелось шептаться. Скорее бы свернуться клубком, уронить голову в пахнущую пёсьей шерстью мякоть подушки… вообразить красный осенний лес… брата Светела, бегущего по тропинке…

Когда всё успокоилось, зазвучал голос Хотёна.

– Одну ножку вперёд, другую назад, – завистливо рассказывал гнездарь. – Садятся так и ещё на стороны припадают…

Троим лучшим лыжникам было позволено внести в хоромину стол, расстелить браный столешник. А потом – немного посмотреть, как готовились к пляскам заезжие ученицы.

– Да ну, – не поверил Шагала.

Судя по оханью и кряхтению лежака, он пробовал повторить.

– А ещё ложатся на животы – и кольцом ноги, прямо к ушам…

– Штаны-то, – жадно спросили из темноты, – штаны-то, поди, втугую натягивались?..

– Ноги к ушам? У них что, хребтов нету совсем?