Этого стень не мог обороть. Стоило спуститься сюда – вспоминал те вылазки с Ивенем… вплоть до самой последней, её же – в особенности. Что-то в нём начинало ждать: вот сейчас Ивень выйдет из темноты… улыбнётся, глянет в глаза…

Может, прежний друг и теперь стоит за спиной?

Лихарю потребовалось страшное усилие, но он не обернулся. Спасение было только одно. Рука сама вползла под стёганку, проникла в ворот рубахи… нашарила ветхую кожаную зепь, висевшую на гайтане между подоплёкой и тельницей… Лихарь вытащил небольшую книжку, поцеловал, прижал ко лбу. Как всегда, затрёпанная обложка приникла материнской ладонью. Живо отступили прочь все лишние тени, зато стали видней призрачные пламена, трепетавшие по стенам.

Стень шагнул через порог. С трудом, опираясь на руку, преклонил колени, благо здесь только Мать видела его слабость. А Матери он не стыдился.

В этом погребе не оставляли приношений, не теплили жертвенных огней. Верные мораничи приходили под святые своды очистить душу, сосредоточиться… поблагодарить…

Ветер предрекал: простота маленькой молельни однажды может смениться огнями и позолотой настоящего храма. Богописец запечатлит Краснопева яркими красками на доске. Благочестный предстанет в миг Беды возводящим людей по горней тропе, прочь от разрушенных стен, сквозь огнистое небо, – туда, где милосердно распахнула объятия Справедливая…

Ветер почему-то не хотел, чтобы молельня преобразилась. А вот Лихарю нравилось помечтать об украшении храма, о дивной картине, восславляющей подвиг Краснопева.

Он так зримо представлял ход светлых теней и багровые облака, что, кажется, сам бы сел рисовать. К его немалой досаде, способностью творить зримые образы Владычица его обделила. Он пробовал. Рука раз за разом оказывалась бессильна передать то, что видел умственный взор.

Вот Ивень… у того получалось…

– Ну, стало быть, вновь поклон вам, подземные духи, – поздоровался Сквара. – И тебе, дядя Космохвост, и тебе, что ли, Гедах Керт, и тебе, Фин… Кинвриг. И ещё иным, кого величать не умею! – Он помолчал, подумал, предупредил: – Ныне хочу ошую пройти.

Надо было прошлый раз сюда повернуть, не обманываясь правостью десной стороны. Всего через полторы сотни шагов Опёнок выбрался из воды, правда, по каменному полу текло всё равно. Чуть дальше босые пальцы пребольно ткнулись в преграду. Сквара нагнулся пощупать, нашарил ступени.

Он вновь попытался представить крепость, громоздившуюся над головой. Получалось, он стоял как раз в основании Мытной башни.

– Ивень Зяблик, Деждиков сын!.. – вырвалось у него. – Ты ведь тоже тут запертый бродишь?.. Лазил ты сюда за книгами непотребными или всё врут про тебя?..